Призрак с хорошей родословной

— Не веришь, что он знал о поступке Любимы? — уточнила я.

— Не верю, что он мог искренне любить свою жену и горевать из-за ее исчезновения! — сказала Мариша. — Это же не человек, это какой-то зверь! Да что я такое говорю! Зачем я бедных животных обижаю? Звери гораздо лучше к своим детям относятся. Он просто выродок и чудовище!

— И тем не менее хочу вас предупредить, что с этим чудовищем нам придется провести все предстоящие выходные, — печально сказала Катя.

— Что? — уставилась на нее Мариша. — С какой это стати? И никто меня не заставит.

— Но вы же не бросите меня тут одну! — взмолилась Катя. — Девчонки!

— Да с чего ты решила, что тебе еще когда-нибудь придется видеться с этим Виктором? — воскликнула Мариша. — Разве что в зале суда, где ты будешь давать против него показания.

— А в чем конкретно он виноват, ты уже знаешь? — оживилась я. — За что его можно засудить?

— Пока не знаю, но уверена, что у такого человека, который собственное дитя готов уничтожить, лишь бы не тратиться на содержание инвалида, наверняка найдется пара-тройка грехов, за которые ему можно впаять лет этак десять-пятнадцать. А то и все двадцать.

— Двадцать лет, — эхом откликнулась Катя. — Кстати, а вы не знаете, за что дают такие сроки? А, Мариш?

— Какая тебе-то разница? — воскликнула Мариша. — Ведь не тебе сидеть придется. И вообще, что ты там говорила о предстоящих выходных? Я не поняла. Почему это тебе придется провести их с Виктором?

— Сейчас объясню, — понурилась Катя. — Дело в том, что Прапор вбил себе в голову, что обязан застолбить этот проклятый дом Плаховых в деревне. И едет его сторожить на все выходные, пока Виктор не согласится подписать отказ от него.

— Он что, вообще ку-ку? — возмутилась я. — А если Виктор, или кто там будет Любкиным наследником объявлен, не согласится признать права Прапора? Он там оборону держать собирается? Котлы с кипятком и кипящую смолу на головы противнику выливать из стеклопакетов?

— Не знаю, — всхлипнула Катька. — Только добром это точно не кончится. Вы ведь видели, что за тип этот Виктор. От него можно ждать любой гадости. Точно вам говорю. Поэтому я поеду с Прапором. Одного же я не могу его оставить.

— И что ты хочешь от нас? Чтобы мы провели эти выходные с тобой? В обществе Прапора, мерзавца Виктора и его беспамятной жены?

— Почему же, будет еще и Женька, — робко произнесла Катя.

Увы, даже общество Женьки нас не смирило с мыслью о том, что придется провести еще несколько дней в обществе Виктора и его супруги. Но не могли же мы оставить Катьку в трудную для нее минуту.

— Ладно, — кивнула Мариша. — Только услуга за услугу. Пообещай нам, что уговоришь Прапора, чтобы он завез нас по дороге в краеведческий музей.

— Да как же я его уговорю? — растерялась Катя.

— Это уж ты сама реши, чем его соблазнить, — подмигнув левым глазом, ответила ей Мариша. — В таком деликатном деле мы с Дашей тебе не советчики.

— Ладно, — немного подумав, пообещала нам Катька. — Сделаю.

История стыдливо умалчивает, какие доводы той ночью приводила Прапору Катька, но на следующий день в краеведческий музей мы все же попали. Впрочем, нам там быстро объяснили, что дворянская усадьба Саниных особого интереса для музея не представляет, так как находится в очень плохом состоянии, попросту говоря, в руинах. И на ее восстановление денег у области нет и в обозримом будущем не предвидится.

— Поэтому информации у нас о ней практически никакой нет, — бодро сообщил нам сотрудник музея — вполне еще кондиционный старичок, которому Катька немножко построила глазки, воспользовавшись тем, что Прапор отлучился на бензоколонку.

— Как же так? — разочаровались мы. — Совсем никакой?

— Кое-что, разумеется, есть, — сжалился над нами старичок. — Например, у нас в запасниках музея имеется групповой портрет последних из рода Саниных. Им он, похоже, не понравился. И они подарили его тогдашнему краеведческому музею. И только благодаря этому дару портрет сохранился для потомков. Если бы он остался в имении, то, разумеется, сгорел бы вместе со всем прочим имуществом. Не хотите ли взглянуть на него?

Мы очень даже хотели. Старичок спустился с нами сначала в темный подвал, потом поводил нас по каким-то лабиринтам и в конце концов щелкнул выключателем, и мы оказались в удивительно сухом и просторном помещении, заставленном всяким музейным хламом. А смотритель подвел нас к стене, возле которой стояло множество полотен без рам. Перебрав некоторые из них, смотритель с трудом вытащил на свет божий довольно внушительное полотно. Имело оно какую-то художественную ценность или нет, сказать трудно. Но что-то в чертах лица и пропорциях заставило меня склоняться к мысли, что автор был мастером весьма посредственным.