100 великих любовников

Всего в семье Хемингуэя было шестеро детей. Первой родилась Марселина, через год появился на свет Эрнест, за ним последовали Урсула, Кэрол, Маделин. Младший брат Лестер был моложе Эрнеста на 16 лет. В детстве будущего писателя окружали достаток и внимание.

Эрнесту было пять лет, когда умер дед по материнской линии, который оставил большое состояние. Деньги ушли на постройку нового 15-комнатного дома с музыкальным салоном.

В июне 1917 года Эрнест закончил школу. Младший брат отца Тайлер, крупный лесопромышленник, предложил ему приехать в Канзас-Сити и поработать в местной газете. Работа репортера в «Канзас-Сити стар» пришлась по душе Хемингуэю, но он мечтал отправиться на фронт.

В конце апреля 1918 года Эрнест с группой молодых людей отплыл из Нью-Йорка на борту лайнера «Чикаго». Они высадились в Бордо, затем переехали в Париж.

Летом 1918 года юный Эрнест Хемингуэй отправился в Италию, терзаемую в то время кровопролитными боями. Начинающий 19-летний писатель бросился в пучину войны, которая виделась ему сказочным и романтическим футбольным матчем. Для него это был также удобный повод бежать из семьи, от тиранической власти матери, которая продолжала обращаться с ним, как с ребенком. Признанный негодным к военной службе из-за слабого зрения левого глаза, Эрнест Хемингуэй в конце концов обратился в Красный Крест, куда его охотно приняли. За высокий рост и внушительную внешность, его назначили старшим взвода добровольцев Красного Креста на параде, прошедшем по Пятой авеню перед Вудро Вильсоном, президентом Соединенных Штатов.

На севере Италии, на фронте Пьяве, спеси у неистового «вояки» поубавилось. Работа на кухне, раздача пайков солдатам, эвакуация раненых и убитых – задачи малоприятные и неблагодарные. Однажды, когда Эрнест находился в укрытии, в метре от него упал снаряд. Хемингуэя доставили в полевой госпиталь, перевязали, подлечили, а затем на поезде отправили в Милан, где из него удалили последние осколки. По его словам, в него будто бы попало 227 осколков снаряда, но, невзирая на жестокую боль, он якобы выполз наружу, чтобы спасти какого-то итальянского солдата. «Я первый американец, раненный в Италии», – гордо сообщил он в письме домой.

Госпиталь Красного Креста в Милане располагался в большом красивом доме в нескольких метрах от знаменитого театра «Ла Скала». Здесь Хемингуэй встретился с прекрасной, обворожительной Агнессой фон Куровски. Агнесса, родившаяся в Пенсильвании 5 января 1892 года, была на семь лет старше Хемингуэя. Ее отец, польско-немецкого происхождения, эмигрировав в США, преподавал иностранный язык в школе Берлиц в Нью-Йорке, а дед матери Сэмюэль Бекли Холаберд был выдающимся военным деятелем. Агнесса получила независимое, весьма современное воспитание. В 1910 году после смерти отца она нашла место в библиотеке, но тяготилась однообразием работы. «Меня инстинктивно влекло к чему-то более интересному, – говорила она впоследствии. – Вот почему я решила учиться на медсестру. В июле 1917 года, получив диплом, я попросила отправить меня в Европу».

Хемингуэя неудержимо влекло к умной, тонкой, полной юмора Агнессе фон Куровски. Но она была достаточно проницательна, чтобы понять инфантильность его характера, его бессознательное подчинение матери, которая безраздельно властвует над своим сыном-бунтарем. Узнав в 1961 году о самоубийстве писателя на его ранчо в Кетчуме, Агнесса мало удивилась. «Это было в нем заложено», – с грустью констатировала она.

Молодые люди были в восторге от этой красивой молодой женщины с каштановыми волосами и прямым взглядом, которая открыто заявляла, что хочет наслаждаться жизнью и особенно обществом мужчин. Не намеренный ни с кем делить свою победу, он разбушевался, когда она в один прекрасный день объявила, что едет отдохнуть в Стрезу. Хемингуэй топтал свою одежду, грубил сестрам, притворно намеревался вернуть Агнессе кольцо, которое она ему только что подарила. Кольцо, которое явно указывало, что их любовь – уже не мимолетное увлечение.

Она старалась изменить его привычки. Разве он не обещал ей впредь выпивать только одну рюмку анисовки за покером со своими товарищами? Она влюблена, но не слепа. Она часто критиковала неустойчивый, даже несправедливый и злой характер Хемингуэя. И, главное, эгоистичный. Их разница в возрасте никогда не представляла препятствия. «Он хотя бы думал, как отреагирует его семья, если я соглашусь выйти за него?» – спрашивала себя Агнесса. Застолья вокруг блюда тальятелле и оплетенных бутылок вальполичеллы, пляски пьяных солдат, расцененные администрацией госпиталя как «крайне вульгарные», по-прежнему представлялись ему продолжением не ограниченных временем каникул, вдалеке от ужасов войны, способом оттянуть вступление в зрелость, которая подсознательно его страшило. В письмах к родным Хемингуэй ничего не сообщал о своих амурных делах. Может быть, он опасался протестов матери? Может быть, он считал, что эта история касается только его? Имя Агнессы фон Куровски никогда не упоминалось.