Красношейка

Гюдбранн по-прежнему молчал.

— Похоже на то. Ну да ладно, доставай свой, Дале.

Больше всего Гюдбранну сейчас хотелось вырвать этот огромный, буравящий глаз из глазницы командира. Как он был похож на ту крысу роттенфюрера! Крысу, с крысиными глазами и крысиными мозгами. Неужели он ничего не понимает?

Сзади был слышен треск — трещит разрезаемая штыком мешковина — и тяжелое дыхание Дале. Они обернулись одновременно. Там, в красных лучах нового дня, отвратительно ухмыляясь, на них смотрело бледное лицо с третьим черным, зияющим глазом посреди лба. Это был Даниель, без всякого сомнения.

Эпизод 14

МИД Норвегии, 4 ноября 1999 года

Бернт Браннхёуг взглянул на часы и нахмурил лоб. Восемьдесят две секунды, он на семь секунд отстал от графика. Итак, он перешагнул порог зала заседаний, пропел бодрое северное «добрый день» и улыбнулся своей знаменитой белоснежной улыбкой четырем лицам, повернувшимся ему навстречу.

С одной стороны стола сидел Курт Мейрик из СБП и Ракель — у нее была та же нелепая заколка, претенциозный костюм и строгое выражение лица. Его поразило, что костюм выглядел дороговато для секретаря. Он по-прежнему полагался на свою интуицию, которая говорила ему, что она разведена, но, возможно, она была раньше замужем за состоятельным человеком. Или у нее богатые родители? То, что она вдруг снова появилась здесь, на заседании, которое, как предупредил в прошлый раз Браннхёуг, должно проходить в строжайшей секретности, указывало на то, что в СБП она занимала более значимое положение, чем ему показалось на первый взгляд. Надо разузнать о ней побольше.

С другой стороны стола сидела Анна Стёрксен вместе с этим длинным, тощим начальником отделения полиции. Как бишь его? Сначала он потратил больше восьмидесяти секунд на путь до зала заседаний, а теперь не может вспомнить имя — неужели стареет?

У него раньше и мыслей таких не появлялось, все началось прошлым вечером, а вот теперь опять! В тот раз он пригласил Лизу, молодую практикантку, на то, что он называл «сверхурочным обедом». Потом он пригласил ее на бокал вина в отель «Континенталь», где для работников МИДа была забронирована комната для встреч, требующих особой секретности. Лизу долго просить не пришлось, она была амбициозной девушкой. Но сеанс не удался. Стареет? Нет, случайность, а может, лишний бокал вина, но не старость. Браннхёуг прогнал эту мысль обратно в подсознание и сел.

— Благодарю вас за то, что вы все так быстро откликнулись и пришли сюда, — начал он. — Разумеется, незачем лишний раз подчеркивать конфиденциальный характер этой встречи, но я считаю нужным все же сделать это, так как, возможно, не у всех присутствующих здесь достаточно опыта в подобного рода делах.

Он скользнул взглядом по всем, кроме Ракели, тем самым намекая, что последнее замечание относилось именно к ней. Потом повернулся к Анне Стёрксен:

— Ну, как там этот ваш человек?

Начальник полиции посмотрела на него с легким недоумением.

— Этот ваш полицейский? — поспешил исправиться Браннхёуг. — Кажется, его зовут Холе?

Она кивнула Мёллеру, которому пришлось пару раз откашляться, прежде чем начать говорить.

— Вообще, все вроде как в порядке. То есть он, конечно, испытал потрясение. Но… да, — он пожал плечами, будто показывая, что ничего более существенного к сказанному не прибавишь.

Браннхёуг поднял недавно начесанную бровь:

— Я надеюсь, из-за этого его потрясения не произойдет утечка информации?

— Ну, — сказал Мёллер. Боковым зрением он увидел, как начальник полиции быстро повернулась к нему. — Я бы не стал так думать. Он понимает всю деликатность дела. И конечно, его проинструктировали по поводу неразглашения.

— То же самое касается и других сотрудников полиции, которые тогда были там, — поспешила добавить Анна Стёрксен.

— Тогда будем надеяться, что все под контролем, — сказал Браннхёуг. — А теперь позвольте мне сообщить вам последние новости касательно этой ситуации. Я только что говорил по этому поводу с американским послом и думаю, что могу с уверенностью сказать: мы сошлись во мнениях по поводу самых главных пунктов по этому трагическому делу.

Он окинул взглядом всех присутствующих. Те смотрели на него в напряженном ожидании, ждали, что скажет им он, Бернт Браннхёуг. От прежнего уныния не осталось и следа.