Ведич

Доехали быстро, так как для пропуска автоколонны мэра было перекрыто движение на всех магистралях города и дорогах области аж до пункта назначения.

Само село, мало чем отличавшееся от других деревень русской глубинки, не произвело на Никифора особого впечатления. Прогресс и новейшие архитектурные веяния его не коснулись. Зато на окраине села сохранился старый тенистый парк, где была усадьба Толстого, – именно её и собирался воссоздать брянский градоначальник, – а также деревянная Успенская церковь начала девятнадцатого века и фамильная усыпальница Толстых.

Усыпальница представляла собой глухую часовню из кирпича, на стенах которой висели чугунные доски с именами похороненных: графа Алексея Константиновича и его жены графини Софьи Андреевны. Всё это выглядело предельно скромно и вместе с тем по-особому трогательно. Вряд ли бывшие хозяева поместья одобрили бы шумное разудалое шоу на территории парка, устроенное приближёнными мэра, внезапно озабоченного «возвращением народу памятников старины». Алексей Константинович Толстой, тончайший лирик, едкий сатирик и непревзойдённый юморист, главный автор пресловутого Козьмы Пруткова, чурался подобных зрелищ при жизни и не участвовал в «увеселениях тела», учиняемых царями и их наместниками.

Толпа челяди, приехавшая с мэром, заполнила парк смехом, шутками, веселыми криками. Сам он тоже немного отдохнул, поучаствовав в трапезе на открытом воздухе, так что кортеж задержался здесь до пяти часов вечера.

Варавва Елин участия в торжествах не принимал. Слонялся по парку, подолгу застывал у деревьев, у пруда, на мостике через ручей, и по всему было видно, что человек он солидный, думающий и уравновешенный.

Лишь Хмель, использующий непрямые методы наблюдения за «галактическим мастером», видел, что господин Елин не просто убивает время, а тонко осматривается по сторонам в поисках наблюдателя (очевидно, он почувствовал Никифора) и часто разговаривает с кем-то по мобильному телефону: Хмель заметил тоненький проводок, выныривающий из-под стоячего воротника балахона и исчезающий под волосами.

Дважды мимо Вараввы проходил молодой парень специфического вида, с волчьими глазами, из чего Никифор сделал умозаключение, что это охранник Елина. Каким бы сильным магом эмиссар Синклита ни был, он не хотел рисковать здоровьем и жизнью, предпочитая использовать обычное профессиональное сопровождение.

Затем к магистру Ордена Галактических Мастеров подошёл крупногабаритный мужчина лет сорока, с толстой шеей борца, и они скрылись в глубине леса. Идти за ними Никифор не рискнул.

Наконец свита мэра угомонилась, сам он наговорился, наелся и отдохнул, и кортеж направился обратно в Брянск.

Никифор сопроводил джип Вараввы Елина до мэрии и доложил Тарасову, что свободен и готов встретиться.

– В семь у цирка, – коротко ответил командир триады.

В семь часов вечера они вылезли из машин у цирка, один за другим вошли в кафе «Вкусная еда». Сели за один столик.

– Что у тебя? – поинтересовался Тарасов.

Хмель рассказал о своих наблюдениях, добавил:

– Следить за ним будет трудно. Чёрная сволочь очень тонко реагирует на поток внимания к своей особе.

– Он тебя вычислил?

– Вряд ли, я же не стажёр на экзамене, но много раз проверялся и даже задействовал для поисков наблюдателя свою охрану. Не удивлюсь, если после этого перестанет показываться на людях. Потом к нему подошёл какой-то могучий мужик с толстой шеей спортсмена, весь накачанный, и они скрылись за кустами.

– Не этот? – Глеб Евдокимович достал из барсетки фотографию Евгения Ощипкова, сделанную на принтере.

– Он, – кивнул озадаченный Хмель. – Откуда ты его знаешь?

– Я его не знаю. Это приёмный отец Романа.

Хмель выпятил губы:

– Вот это фортель! Значит, они таки служат одному дьяволу?

– Поживём – увидим.

Появился официант, и оба, не сговариваясь, заказали мороженое и зелёный чай.

– На кого обопрёшься? – спросил Тарасов спустя какое-то время.

– Пока не решил. В нашем ЧК таких спецов нет. Связи этого «галактического магистра» можно выявить по компьютерным каналам, через Интернет, а наблюдать за ним нужно очень профессионально, невидимо, ювелирно. Слушай, – загорелся Никифор, – а давай привлечём к слежке кого-нибудь из твоих бывших сослуживцев?

Тарасов заинтересованно посмотрел на собеседника:

– Забавно, я подумал о том же.