Фантастика

Проклятье, как некстати, подумал было Дарновский, а потом вспомнил профессора Илью Петровича. Врет полковник про глазное дно. Просто гебешники знают про Дар. Вот и закапали атропина, чтоб в их мысли заглянуть не мог.

— Вы любите черный, крепкий, арабика, с тремя ложками сахара, — не спросил, а как бы припомнил Александр Александрович.

— Откуда вы знаете?

Возникла дикая мысль: они арестовали и допросили Инну, больше узнать такие подробности им было не от кого. Бред! Про что допросили, про кофе?

— Я про вас всё знаю.

— От кого?

— От вас, Роберт Лукич. Вы же сами мне все и рассказали во время наших бесед.

Дарновский заморгал.

— Разве мы с вами встречались? Что-то не припомню.

Васильев засмеялся, но не издевательски, а добродушно.

— Много-много раз. Вы просто запамятовали. Вам, должно быть, кажется, что вы проспали несколько часов, а на самом деле вы у нас гостите уже давненько.

Значит, это были не сны — про вопросы, про гулко отдающиеся в черепе ответы…

— Вы допрашивали меня, накачав какой-то дрянью, которая подавляет волю?

— Не только волю. Что не менее существенно, этот препарат стирает в подкорке все воспоминания о допросе, кроме самых рудиментарных. Я знаю про вас всё. Абсолютно всё. И то, что нас интересовало с профессиональной точки зрения, и то, что нам понадобилось просто для изучения вашей личности. Хотите расскажу, как звали вашу детсадовскую пассию? Мила Брусникина. А вашу матушку к почтенному Рафаилу Сигизмундовичу вы ревнуете совершенно напрасно. Ваши эротические кошмары на сей счет безосновательны. Три года назад Рафаила Сигизмундовича оперировали по поводу рака простаты, и теперь у них с Лидией Львовной отношения чисто платонические.

Здесь Роберт пожалел, что ему, как Дронову, не достался дар молниеносного движения. Взять бы сейчас этого лощеного мерзавца за лацканы, да приложить благородными сединами об стенку…

— На хрена вы меня разбудили, полковник? — процедил Роберт. — Копались бы в моих мозгах и дальше — занятие, достойное вашего учреждения.

— Ну уж от вас-то такой упрек слышать довольно странно, — снова рассмеялся Васильев.

В десятку, подумал Дарновский.

— А разбудили мы вас потому, что таково решение руководства. Первоначально мы собирались поместить вас на долгосрочное криопсихическое хранение…

— Что это такое?

— «Крио» — холод, «психо» — ну, сами знаете. Некоторые ваши… коллеги лежат у нас в боксах по нескольку лет. Только переворачиваем их, как бревна, да массаж от пролежней делаем. Но вас решено активизировать.

— Какие еще коллеги? Нет у меня никаких коллег! И почему это вы решили меня активизировать? — здесь Роберт скривился — очень уж ему не понравилось слово.

— Потому что вам предстоит принять некое решение, — ответил полковник на второй вопрос, пропустив мимо ушей первый.

Им от меня что-то нужно, понял Дарновский. Что именно, сейчас не столь важно. Главное, что у меня есть рычаг, а значит, можно переходить в атаку.

И задал вопрос про самое главное:

— Где Анна?

Александр Александрович удовлетворенно покивал:

— Я всё ждал, когда вы спросите. Ваш товарищ, например, поинтересовался судьбой роковой женщины, едва лишь открыл глаза. Ну, оно и понятно: склад личности у него не интровертно-рефлексирующий, как у вас, а эмоциоцентричный.

— Где Анна? — упрямо повторил Роберт.

— Марианна Игоревна тоже у нас, где ж ей быть. Вы не тревожьтесь, с ней все в полном порядке.

— Я хочу ее видеть.

Полковник вздохнул — кажется, ему становилось скучно.

— Может быть, сначала вы меня выслушаете до конца? Поверьте, я сообщу вам много интересного.

— Нет, — отрезал Дарновский. — Сначала я должен увидеть ее. А если вы мне наврали… — он оборвал фразу на угрожающей ноте, не договорив, потому что не знал, чем можно напутать этого благодушного и уверенного в себе джентльмена.

Конечно, Васильев и не подумал испугаться. Улыбнулся, развел руками.

— М-да, в пасифицированном состоянии беседовать с вами гораздо легче. Но зато в активизированном интересней.

И весело хмыкнул.

— Что тут смешного? — грубо спросил Роберт.

— То, что разница между вами и гражданином Дроновым, при всей противоположности, совершенно исчезает, когда дело касается одной милой барышни. Реакция абсолютно идентичная. Сергей Иванович, у которого коэффициент интеллектуального развития почти вдвое ниже, чем у вас, заявил мне то же самое. Ничего не желаю слышать, пока не увижу ее.