Княжий остров

Илья Иванович долго и благоговейно перебирал желтые листочки, все прочел и подивился обширной информации, уместившейся на них.

— Пошли в собор, — нетерпеливо переминался с ноги на ногу Никола, — поглядим эту стеночку, где крестик нацарапан.

— Если в стене что-то замуровано, то без благословения Илия нельзя.

— Пошли за Илием…

— Да откуда ты взял, что там что-то есть, — недоумевал Окаемов.

— Мне ведомо только то, что надо идти и глядеть…

— Ну пошли, глянем, — усмехнулся Окаемов.

Уже совсем рассвело, и Илия они застали в соборе на молитве. Не тревожа старца, прошли в дальний угол, сверяясь со схемой, остановились перед сумеречной стеной. Никаких примет на ней не было, ровный слой окрашенной штукатурки, разрисованной орнаментом. Селянинов в нетерпении ощупал стену руками и даже простучал костяшками пальцев.

— Ничего там нет, кирпичная кладка, — проговорил Илья.

— Должно быть, — не унимался Никола и решительно направился к старцу, закончившему молебен.

Илий выслушал его сбивчивую просьбу и воспротивился намерению «колупнуть стенку». Но Селянинов не унимался, волнующее видение несло его к неведомой цели через загадочную стену храма. Он все же вымолил разрешение еще раз простучать кладку и притащил березовое полено. Приложив ухо к стене, он сильно ударял торцом полена и вдруг радостно вскричал:

— Есть! Вот тут пустота, кирпич глухо отдает… там что-то гудит, как в бочке.

Окаемов сам послушал и молча обернулся к старцу.

Илий внимательно наблюдал за ними, молитвенно сложив руки на груди, и наконец произнес:

- Про ухорон сей не ведаю, но, знать, пришел час его вскрыть, раз так повело вас сюда… Благословляю… Пробейте малую дыру, потом заделайте ее и закрасьте… Да будет воля Божья.

Селянинов притащил из машины зубило и молоток, постелил на пол кусок брезента и взялся откалывать штукатурку. Под нею открылась ровная кладка древнего тонкого кирпича. Один из них Никола стал крошить на куски. Наконец кирпич зашатался и упал куда-то внутрь. Селянинов засунул вслед за ним руку и торжествующе с трудом извлек длинный узкий сверток, потом завернутую в кожу плоскую папку. Окаемов стряхнул пыль с нее и открыл. Все увидели прекрасно исполненную документацию собора, чертежи и расчеты, использовавшиеся при строительстве, и даже схемы алтаря с названиями икон.

Старец же очень осторожно развернул длинный, воском облитый для сохранности сверток и вдруг испустил удивленный вздох. Взглянув на него, Окаемов оторопел и выронил бумаги на пол. Он сразу узнал первописные пергаменты-харатьи из тонкой кожи специальной выделки. С дрожью в руках стал их осторожно разворачивать и воскликнул:

— Боже! Да ведь это древнейшее письмо русским алфавитом задолго до Кирилла и Мефодия! Как расшифровать эту вязь? Смотрите, строки не имеют просветов и словно подвешены к черте сверху, как в санскрите… это невероятно! Селянинов, ты посмотри, какие красочные рисунки, каллиграфия! Это шедевр… что за заголовок здесь начертан, ты этим занимался, а ну помоги прочесть… возможно, надо читать справа налево… Ну?

Никола покачивался, входя в пьянящее состояние Спаса, напряженно морщил лоб, шевелил губами, опасливо посмотрел вокруг и по складам прочел:

- Радо-нежья… свя-тили-ща Белые Боги моле-ния лю- бо-мельные…

— Святилища Белые Боги! — встрепенулся Окаемов… — моления медовые?! Это что же, языческие обряды упрятаны в храме православном? — он вопросительно оборотился к старцу Илию, но тот его словно не слышал, стоял с закрытыми глазами и что-то невнятно шептал.

Вдруг Илий просиял ликом и бережно взял харатьи из рук Селянинова, благословляюще перекрестил их и промолвил:

— Сей Божий клад первопустынника; ученика Сергия, и я слышал о нем… Это послание нам и русской земле. Надо помолиться и прочесть сии харатьи в храме, не выходя никуда, и ежели Богу угодно, он откроет тайну святую. Читайте далее и разбирайте ниспосланные письмена…

В поисках Окаемова Егор зашел в собор и застал их с Селяниновым в необычайном возбуждении перед алтарем. Илий вел молитвы стоя рядом с ними. На высокой тумбочке был развернут какой-то свиток, и они расшифровывали его, Окаемов быстро записывал в тетрадь текст. В светлом озарении почудились они Быкову, а когда приблизился, Илья Иванович недоуменно взглянул на него и таинственно прошептал: