Княжий остров

ГЛАВА III

Ирина сделала перевязку Егору, грудь и пальцы помазала какой-то мазью из своей сумки, туго замотала свежим бинтом. Хлопотала уверенно над ним и заботливо. От такого обхождения Егор враз разбаловался и почуял себя малым дитем; припомнилась покойная мать, единственная, кто ласкала его и любила. Прикосновения рук Ирины были приятны ему, уставшая его душа просила покоя и лада женского-материнского.

- Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила она участливо, не отводя взгляд от его твердых глаз.

— Все-таки неважно, слабость, усталость какая-то…

— Все ясно, тут советская медицина тебе не помощник, — улыбнулась она, — попробуем рецепт Марии Самсоновны, бабушка меня многому научила… Болезнь твоя называется — омрачение… И никто ее не вылечит, кроме тебя самого… Встань-ка, голубь, на ноги… Вот так, а теперь повторяй движения за мной и повторяй слова… Тянись вверх на носочках, словно хочешь взлететь, до хруста в костях тянись, а потом опусти на голову свои вскинутые ладони и ласково погладь сам себя, свои волосы и лицо свое огладь… со словами: «Господи! Я родился вновь! Господи! Я родился вновь! Господи! Я родился вновь! Моего необоримого здоровья хватит на сто, на двести, на триста, на пятьсот, на тысячу, на три тысячи лет! Я здоров, я совершенно здоров, все мои члены наполняются силой молодости… у меня отличное, богатырское здоровье! Господи! Я родился вновь!» Запомни и повторяй трижды эту молитву, каждый день по три раза и уже к вечеру сегодня почувствуешь себя лучше… Жалко, что нет зеркала, лучше это делать перед большим зеркалом… Повторяй же еще, гладь себя по голове, возлюби себя и свою фигуру.

Егор, скептически усмехаясь, тянулся на носочках до хруста в костях и гладил сам себя по голове, повторяя заветные слова. Удивительно, но уже после троекратного повторения он почуял необычный прилив сил, заметно ободрился и пошутил:

— Доиграемся с молитвой этой, превращусь в грудное дитя, что потом делать будешь?

- Не бойсь, выкормлю, лишь бы здоров был и не хворал…

— Омрачение… что это за болезнь такая?

- Это когда человек сам себя загоняет в гроб придумками, будучи здоровым и нормальным… Ты впустил сам в себя злого духа, а он пытается раздвоить твое сознание, все мысли направить на хворобу… Это обычное самовнушение, психологический кризис или шок… Как раз после шока у тебя и начались сомнения… Омрачение… Это все немедля улетучится, если взять себя в руки, и еще я травок тебе заварю… Вот только придут наши фуражиры, так пойду поищу травок и корешков. Через два дня все как рукой снимет.

— Мудрая ты, как сова…

- Сова-сова… — раздумчиво проговорила она, — мне удивительный сон сегодня снился и кто-то меня спрашивал про сову… А белые монахи ответили, что это Крылатое Солнце…

- Ушастый филин бывает очень больших размеров, его зовут еще рогатым… оперение у него золотисто-солнечное… Но дело не в сове… Матерь-Сва могучий символ изначального божества ариев солнцепоклонников… я так понял из слов Окаемова. Да где же они пропали с Николаем?! Мы как-то незаметно перешли на «ты», так лучше и проще.

- Это я перешла, зачем нам чужаться… уставные отношения будем соблюдать, когда в особый отдел угодим после выхода через линию фронта. Я на финской уже была под проверкой… не приведи Бог! Неужто опять будет? Помню, сидит долдон с белыми глазами и спрашивает: «Почему вы остались живой? Вся рота погибла, а именно вы живы?» Представляешь? Вину мне шьет и не думает, что говорит… Виновна, что живой осталась…

- Не беспокойся, мы увезем тебя в Москву, под особой защитой будешь.

- При особой защите и спрос особый, чем выше залезешь на гору — тем больнее и глубже падать. Я люблю попроще, как все, Ирина загрустила, туманно глядя куда- то поверх головы Егора, сорванной былинкой щекотала себе щеку и все же привычно поглядывала округ, карауля врага случайного.

— С какого ты года, Ирина?

— Двадцать второго… Скоро двадцать лет, а еще ничего путного в жизни не сделала.

— А я уже старый, — тяжело вздохнул Егор, — мне уже тридцать три, а прожи-ил… словно три жизни, так закрутила судьба… Маньчжурия, Якутия… тайга… золотая лихорадка.

— Ну-у, тоже мне, старик нашелся, — прыснула Ирина, — бабушка рассказывала, что ее отца Самсона забрали в солдаты в двадцать пять годов, вернулся он в пятьдесят, а потом женился на восемнадцатилетней красавице, и она нарожала дюжину детей. Прадед мой прожил почти до ста лет и до последнего в кулачках стоял первым в стенке… А ты — «старый»… Омрачение все это. Ты уж прости меня, дуру, что крестом каленым шарахнула по груди, не было у меня электрошока, чтобы сердце запустить…