Если совершено убийство

— Да бог с ним, этим кофе! — ответил Уэксфорд.

Глава 4

Впрочем, когда продвинешься дальше, то понемногу все смягчается Погода менее сурова, почва от зелени приятнее..

Гармиш-Террас представляла собой прямой серый и отвратительный «каньон» с семиэтажными домами по обеим его сторонам. Все эти дома, соединенные друг с другом, были с совершенно одинаковыми плоскими фасадами, но из-за выдающихся вперед подъездов с колоннами их пропорции оказались нарушены (как и в случае с «собором» на кладбище). Видимо, их соорудили не в самый счастливый период в истории архитектуры: создатели этих проектов еще не приспособились к неоготическому стилю и пытались усовершенствовать стиль георгианский.

Все это, наверное, не было бы так очевидно, если бы делались хоть какие-то попытки поддерживать дома в порядке. Глядя на них с тяжелым сердцем, Уэксфорд тщетно пытался обнаружить хотя бы один свежевыкрашенный фасад. Штукатурка на стенах растрескалась, а на колоннах, в тех местах, где стекала вода, образовались полосы. Фундаменты были загромождены мусором и отделялись от мостовой разломанной изгородью, местами «залатанной» проволочной сеткой. Вместо деревьев стоял длинный серый ряд счетчиков платной стоянки автомобилей — целая улица, ведущая в тупик, где высилась церковь из красного кирпича.

Людей почти не было — только какой-то сикх в чалме волок мусор к ступенькам, ведущим в подвал, старушка катила тележку, наполненную, как казалось, «трофеями» с распродажи дешевых подержанных вещей, да брела беременная молодая негритянка в ярко-синем, как оперение зимородка, плаще, который был единственным ярким пятном на этой улице. Ветер сдул листы газетной бумаги из мешка сикха, закрутил и понес вверх в серое небо; он играл густыми и курчавыми волосами негритянки, которая, следуя моде, предприняла трогательную попытку отрастить их. Уэксфорд с горечью подумал о тех чернокожих людях, которые, наверное, надеялись на лучшую обещанную им жизнь, а вместо нее получили лишь горечь от совершенно непристойного существования на Гармиш-Террас.

— Неужели кто-то может жить здесь по собственной воле? — спросил он, обращаясь к сержанту Клементсу. Пока Говард изучал в машине отчет, он вызвался быть руководителем, гидом и, если понадобится, защитником.

— Закономерный вопрос, сэр, — одобрительно заметил сержант. Нельзя сказать, что его манера общения с Уэксфордом была как у школьного учителя с подающим надежды учеником — он, конечно, отдавал должное и уважал положение и возраст последнего, и все же в нем чувствовалось некоторое традиционное превосходство городского человека над новичком из провинции. Полное лицо Клементса, которое, кажется, совершенно не изменилось с той поры, когда он был толстощеким мальчишкой с пухлыми губами, выражало одновременно самодовольство и досаду. — Понимаете, им здесь нравится, — пояснил сержант. — Они любят грязь, жить вчетвером в одной комнате и тут же швырять отбросы, ночами рыскать по городу, а потом отсыпаться целыми днями. — Он сердито посмотрел на парня и девушку, которые, держась за руки, пересекли улицу, присели на мостовой около церкви и, достав из сумки картофельные чипсы, стали их есть. — Они могут среди ночи прийти к друзьям без приглашения и остаться спать прямо на полу среди разбросанных окурков, потому что не успели на последний автобус. Если спросить, где они живут, то большинство из них не ответят, потому что не знают: эту неделю здесь, другую — там; короче говоря, лови удачу и беги дальше! Эти люди живут не так, как вы или я, сэр, скорее как кроты, всегда скрывающиеся в темных порах. А их-то у вас в провинции хватает! В этом сержанте Уэксфорд узнавал общеизвестный тип полицейского — человека настолько хорошо знакомого с неприглядными сторонами жизни, что если социальные работники вовремя не проведут с ними специальный тренинг, то со временем вместо милосердия и сострадания у него вырабатывается жестокое и циничное отношение к окружающим. Его собственный коллега Верден иногда был близок к этой опасной черте. Спасал Майка только природный ум. У Уэксфорда сложилось невысокое мнение об умственных способностях сержанта, однако это не мешало ему отнестись к нему с симпатией.

— Бедность и нищета не способствуют правильному образу жизни, — заметил он, улыбнувшись, чтобы эти слова не показались Клементсу наставлением.

Тот не посчитал их упреком, а только покачал головой, словно поражаясь такой наивности.