Добрый ангел

Конечно, и он заставлял ее забыть обо всем на свете, хотя она была склонна высказывать свои пожелания, но, когда он передвинулся, чтобы овладеть ею, она пришла в неистовство, заставляя его завершить сладостную пытку.

Она закричала, когда он вошел в нее, и он тут же замер.

— Господи, Джоанна, я не хотел…

— О Господи, я надеюсь, что вы хотели, — прошептала она. Ее острые ногти впились в его плечо. Она обвила ноги вокруг его бедер, понуждая его глубже войти в нее. — Габриэль, я не желаю, чтобы вы сейчас останавливались. Я желаю, чтобы вы продолжали.

Он решил, что он умер и вознесся на небеса. Не подчинившись требованию, он приподнялся на локтях и заглянул в ее глаза. Он увидел в них страсть и почти обезумел. Великий Боже, она была красива… и так чертовски податлива.

— Вы похотливая распутница. — Он хотел поддразнить ее, но его голос звучал хрипло. — Мне нравится это, — прибавил он со станом, когда она нетерпеливо придвинулась к нему.

— Супруг мой, прошу вас, не останавливайтесь! — крикнула она, потеряв способность рассуждать.

— По-моему, я первый довел вас до безумия, — сказал он ей хриплым шепотом.

Однако это оказалось пустым бахвальством, ибо Габриэлю показалось, что он сам лишился рассудка, когда она увлекла его вниз долгим страстным поцелуем и придвинулись к нему. Его движения стали сильными и требовательными, хотя и тут жена не уступала ему.

Они вместе достигли апогея. Джоанна вцепилась в мужа, когда экстаз волна за волной нахлынул на нее. В его сильных руках она чувствовала себя в безопасности, совершенно удовлетворенной и почти любимой. Это было больше, чем она имела когда-нибудь раньше или даже грезила о возможности иметь.

Она уснула, вздыхая.

Габриэль подумал, что в его руках она была совершенно безвольной. Он перевернулся на бок и прошептал ее имя. Она не ответила ему. Он прислушался — она дышала. Кажется, страсть довела ее до глубокого обморока. Габриэль улыбнулся — такая возможность была ему приятна. Конечно, он знал настоящую причину такого неодолимого сна. Джоанна слишком устала, ведь почти всю ночь она провела у постели их неожиданной гостьи.

Он наклонился над ней и поцеловал ее в лоб.

— Вы должны отдыхать, — прошептал он и улыбнулся. Теперь-то эта маленькая женщина послушается его. Правда, она не слышала его приказа; она уже глубоко спит, но все же он чувствовал себя чертовски счастливым оттого, что его распоряжение будет выполнено.

Габриэль укутал жену, оделся и тихо вышел из комнаты.

День, начавшийся так приятно, вскоре испортился. Колум ждал своего лаэрда в большой зале с объявлением, что прибыло новое прошение от барона Гуда о встрече с леди Джоанной. Посланец, доставивший прошение, опять прибыл от лаэрда Гиллеври и ждал ответа Габриэля, стоя рядом с Колумом.

— Разве барон все еще на наших границах? ~ спросил Габриэль солдата.

— Нет, милорд. Он послал своего представителя, который должен убедить леди Джоанну встретиться с бароном Гудом недалеко от английских границ.

Габриэль покачал головой:

— Моя жена никуда не поедет. Она не желает говорить с бароном Гудом. Англия теперь — лишь часть ее прошлого, а здесь она смотрит только в будущее. Передайте вашему лаэрду, что я благодарю его за посредничество. Я сожалею, что этот англичанин побеспокоил его. Я найду способ воздать лаэрду за его попытки удержать барона и его вассалов подальше от моих границ.

— Что именно вы соблаговолите передать представителю барона? — спросил солдат. — Я запомню в точности каждое слово, милорд, и передам их так, как вы их произнесете.

— Скажите ему, что моя жена не станет говорить ни с одним бароном и с их стороны будет глупостью и дальше докучать ей.

Посланец поклонился и оставил залу. Габриэль повернулся к Колуму:

— Не упоминайте об этом моей жене. Ей не следует знать, что этот барон опять пытался встретиться с ней.

— Как вам будет угодно, милорд.

Габриэль попытался подавить раздражение, вызванное английским бароном, но все равно день был испорчен. Маклоринцы никак не могли толком выполнять свои обязанности, и еще до полудня произошло три несчастных случая. Солдаты вели себя так, словно никак не могли стерпеть необходимость работать бок о бок с макбейнцами. Очевидно, они винили солдат Мак-Бейна в случившейся неприятности, полагая, что тут был замешан кто-то из них.

Странно, но маклоринцам не слишком нравилось воевать. Габриэль дивился этому. Ему казалось, что они утратили свой боевой пыл после того, как потеряли почти все, чем владели, когда их осадили англичане. И все же Габриэль считал такое отношение просто позорным. Нагорцы не питают отвращения к войне.