Дай! Дай! Дай!

Похоже, мадам Лебедева слишком уж все утрировала. То, что представлялось ей чуть ли не крахом и катастрофой, для ее зятьев могло и не иметь такой уж большой важности. Ведь они были женаты не первый год. И если уж сестры Паршавины-Лебедевы за это время ни разу не дали своим мужьям повода упрекнуть их в недостатке воспитанности или нравственности, то с чего вдруг мужьям затевать развод? Только потому, что родной отец их жен оказался не идеален? А мать была пьянчужкой и гуленой?

– Подумаешь, происхождение! Небось мужья у ваших девчонок тоже не графья!

Но Лебедева все равно трепетала и нервничала.

– Нет, нет. Это позор. Вы не понимаете… Вы не вращаетесь в тех сферах, где вращаемся мы с мужем. Для нас с мужем это был бы скандал. Нет, хуже! Позор!

– Позор в чем? В том, что вы удочерили двух несчастных сироток? Глупо. Наоборот, вас бы все за это стали еще больше уважать.

– Нет, нет. А девочки… Что бы случилось с ними? Они у меня такие трепетные! Такие нежные! Такие ранимые! Нет, они бы не пережили правды.

– И поэтому вы не нашли лучшего выхода, как окончательно заткнуть рот шантажисту? Вы убили его?

– Боже упаси! – снова побледнела Лебедева. – Когда вы сегодня явились ко мне и рассказали о случившемся, я сразу же подумала о своем алиби. О том, как хорошо, что мы с мужем были в это время на конференции в Майами. Это просто счастье, что его доклад совпал по времени с убийством этого человека. Просто божья милость! И знаете, может быть, это и ужасно, говорить такие вещи, но лично я рада, что этого человека убили.

– Но вы помчались к своей подруге, чтобы узнать у нее подробности произошедшего.

– Ну да. Конечно.

– А вы не подумали, что это ужасное преступление могли совершить ваши дочери?

– Что? О нет! Только не они!

– Но у них-то алиби как раз нету!

– Да зачем оно им нужно? Они никогда не знали Паршавина. Говорю же, он имел дело только со мной и с мужем. Мои девочки неплохо устроены, но они молодые. У них нет того уровня доходов, как у нас с мужем.

– Но они могли узнать про шантажиста и захотеть избавить вас и вашего мужа от него. Они же вас любят. И могли захотеть помочь вам.

– Все равно нет! Они бы в первую очередь пришли к нам с мужем посоветоваться и обсудить создавшееся положение.

– И все равно я не вижу другого выхода, кроме как поговорить с вашими девочками.

Некоторое время Лебедева колебалась. Но потом все же кивнула.

– Хорошо. Но пусть эта беседа произойдет в моем доме и при нас с мужем. И пожалуйста, не говорите девочкам о том, кем был убитый. Назовите его… Ну, скажем, старым знакомым их отца.

– Обещаю вам это.

– Тогда я позвоню девочкам и попрошу их сегодня же приехать ко мне. Часа через полтора вас устроит?

Следователя это вполне устроило. Но так как Лебедева звала к себе в гости одного только Рассохина, и никто из добровольных помощников ее приглашения не удостоился, то следователь снова распрощался со своими друзьями.

Он уехал, а Мариша с Риткой не торопились. Да и куда им было спешить? Следователь оставил им копии дел об ограблении инкассатора на торфяных разработках и двойного убийства, случившегося там же в то же время. И теперь девушки, устроившись в кафе за столиком у окна, пытались разобрать кривули, которыми были испещрены страницы уголовных дел.

– И что за мерзкий почерк? Какой смысл писать эти тома, если потом все равно никто прочитать не сможет?

– Не знаю. Но тут есть протоколы. Некоторые вполне читаемы.

И пока Смайл маячил у стойки бара, пытаясь привлечь к себе внимание официанта и сделать заказ, подруги увлеченно изучали уголовные дела.

– Поверить не могу, но похоже, мой отец был уголовником! – внезапно вздохнула Ритка.

– Не преувеличивай.

– Он совершил ограбление.

– Это всего лишь предположение.

Мариша желала утешить подругу, но Ритка была безутешна.

– Вот Лебедева тут твердила про темное прошлое ее приемных дочек, но у меня-то оно еще хуже! – воскликнула она. – Вполне возможно, даже почти наверняка, мой отец тоже участвовал в том ограблении инкассатора! Вместе с дядей Волей и Паршавиным. И в папу стреляли. И ранили! Поэтому он и не вернулся больше к нам с мамой! Потому что его убили. Там, на болотах!

– Погоди, но ведь грабителей было трое.

– Трое. Верно.

– Предположим, что это был Паршавин и двое его друзей.

– Да.

– Один из них погиб. Паршавин присвоил себе фамилию Цыплакова и спокойно жил все эти годы. А кто же был третий?