Мужские игры

Это показалось Баглюку убедительным. Во всяком случае, ему уже приходилось встречать таких людей, которые пытались бороться за идею при помощи скандалов в прессе. Правда, эти идеи были всегда политическими, а не сугубо профессиональными… Зато материальчик можно будет сделать – прелесть! Пальчики оближешь.

* * *

Юра Коротков приходил на работу очень рано. Обстановка дома была невыносимой, и он обычно старался встать, позавтракать и уйти до того, как проснется жена, чтобы не нарываться на очередной скандал и не портить себе настроение на весь день. Сегодня он тоже пришел пораньше и уже без четверти восемь сидел в кабинете, который занимал вместе с Колей Селуяновым, и переписывал на чистые листы ту информацию, которую сумел собрать за вчерашний день. Информация эта записывалась по ходу на самые разнообразные клочки и обрывки бумаги, сигаретные пачки, обертки из-под шоколадок и прочие «бумажные носители».

В десять минут девятого звякнул внутренний телефон.

– Юрий Викторович, – послышался голос Мельника, – зайдите ко мне.

Коротков с удивлением глянул на часы и отправился к начальнику. Владимир Борисович встретил его ледяным молчанием. Только швырнул на длинный стол для совещаний какую-то газету и встал у окна, повернувшись к Короткову спиной. Юра взял газету, недоуменно пробежал глазами по заголовкам и наткнулся на тот, который был выделен ядовито-зеленым маркером: «Трупы на свалке». Материал был приличным по объему, занимая целый «подвал» на второй полосе. И начинался довольно эффектно.

«– Он мне сказал: «Я знаю, что это ты убил. Может быть, я не сумею это доказать, но я все равно это точно знаю…»

Красивый оборот, не правда ли? Перед вами расшифровка диктофонной записи признания в убийстве, совершенном в девяносто пятом году. Молодой человек по имени Никита (фамилию мы пока не называем) сразу же попал в поле зрения уголовного розыска, был задержан и в течение почти месяца интенсивно допрашивался. Более того, как мы с вами теперь знаем, сотрудники милиции были уверены в том, что убийца – он. Знали это совершенно точно. Знали – и… отпустили Никиту.

«Как же так?» – спросите вы. Почему же отпустили, если точно знали, что он виновен? Разве Никита был крутым мафиози и сумел всех купить? Нет. Он был обыкновенным молодым человеком, связанным с криминальной группировкой, но далеко не самой мощной. Может быть, у него влиятельные родители, которые сумели организовать давление в духе хорошо известных традиций «телефонного права»? И снова я отвечу: нет. Мама у Никиты работает врачом в детской поликлинике, а отца нет уже много лет. Так в чем же дело? Почему он оказался на свободе?

Ответ прост. Никиту завербовали. Милиционеры сделали вид, что не могут найти доказательств его вины, скрыли эти доказательства от следствия и отпустили убийцу. А взамен получили информатора, осведомителя, который держал их в курсе дел той группировки, к которой принадлежал. Видите, как все просто?

Никита честно работал на милицию, трудился в поте лица. Постепенно группировка некоего Усоева (а принадлежал Никита именно к ней) начала распадаться. Некоторых членов очень удачно брали с поличным на всякой ерунде. В рядах преступников начались разброд и шатание, группировка ослабевала на глазах, и ее несколько месяцев назад прибрал к рукам другой авторитет, покруче и помощнее. Никите в новой «семье» места не нашлось. И именно поэтому он перестал быть нужным милиции. Не можешь давать информацию – катись на все четыре стороны, не путайся под ногами.

И ладно бы, если бы черная неблагодарность милиционеров ограничилась только этим. Так ведь нет. Они даже не позаботились о том, чтобы факт сотрудничества Никиты с уголовным розыском не стал достоянием гласности. И разумеется, слухи достигли заинтересованных ушей. В преступной среде измен не прощают, это вам, господа хорошие, не семейная жизнь. Никита забеспокоился, почувствовав, что вокруг него становится «горячо». И кинулся за помощью. К кому? Да к кому же еще ему бежать за защитой и советом, как не к тому оперативнику, на которого он работал и которому давал информацию! Мы располагаем записью и этого разговора, из которого вам кое-что станет понятным.

«– Алло, Юрия Викторовича можно?

– Слушаю.

– Моя фамилия Мамонтов. Никита Мамонтов. Вы меня помните?

Неуверенно:

– Нет, не припоминаю.

– Убийство на Павелецком вокзале. Ну как же, Юрий Викторович… Вы мне и телефоны свои оставили, чтобы я звонил, если что.