Учитель фехтования

– Чуть позже.

– Бессмысленный риск, – возразил дон Хайме, восхищаясь хладнокровием новой ученицы. Она, без сомнения, знала, что попадание безопасного наконечника учебной рапиры в лицо может нанести ее красоте непоправимый ущерб. Адела де Отеро словно угадала его мысли: она едва заметно улыбнулась; или, быть может, загадочный шрам вновь обманул дона Хайме.

– Потом я непременно последую вашему мудрому совету, маэстро. Не хочу быть обезображенной.

– Ваше доверие мне льстит, сеньора. Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы...

Ее глаза вспыхнули странным огоньком.

– Первая битва – с открытым лицом. – Казалось, дополнительный риск разжигал ее еще больше. – Только один раз, обещаю вам.

Дон Хайме не переставал удивляться: эта женщина была упряма как дьявол. И невероятно тщеславна.

– Я снимаю с себя всякую ответственность, сеньора. Мне будет очень жаль...

– Прошу вас.

Дон Хайме вздохнул. Он явно терпел поражение. Настало время взять в руки рапиры.

– Ни слова больше.

Они поприветствовали друг друга, готовясь к поединку. Адела де Отеро действовала безупречно: она держала оружие неожиданно уверенно и твердо, положив большой палец на рукоятку сверху и крепко прижав сбоку указательный палец и мизинец. Рукоятка была на уровне груди, острие рапиры поднялось чуть выше. Она наступала классическим способом, на итальянский манер: к маэстро были обращены только правая сторона ее лица, острие рапиры, рука, плечо, бедро и носок, – все в одну плоскость, колени слегка согнуты, левая рука поднята вверх, кисть над запястьем. Дон Хайме невольно восхитился ее фигурой: Адела де Отеро походила на кошку, готовую к прыжку. Она опустила веки и прижала подбородок к шее. Глаза ее тускло мерцали, как в лихорадке; губы, обычно столь чувственные и выразительные, несмотря на шрам в правом уголке рта, были плотно сжаты и превратились в тонкую прямую линию. Все ее тело казалось напряженным, словно сжатая пружина, и опытный глаз дона Хайме отметил, что для этой странной женщины по имени Адела де Отеро происходящее было чем-то гораздо более значимым, чем просто занятное времяпрепровождение, случайный каприз. Стоило вложить в ее руку рапиру, как она мгновенно превратилась в опасного и безжалостного соперника. И дон Хайме, давно научившийся угадывать особенности характера человека по его манере сражаться, понял, что эта женщина несла в себе какую-то удивительную грозную тайну. И когда он, стоя перед ней, поднял рапиру и приготовился к защите, он сделал это так же внимательно и осторожно, как если бы перед ним был опытный соперник с боевой шпагой. Казалось, ему грозила неведомая опасность: игра вовсе не была невинным развлечением. Его старый профессиональный инстинкт никогда не ошибался.

Едва они скрестили рапиры, как маэстро понял, что некогда эта дама обучалась у великолепного учителя фехтования. Он сделал несколько атак, проверяя ее реакцию: она защищалась невозмутимо, спокойно сохраняя дистанцию. Маэстро догадывался, что перед ним противник чрезвычайно опытный. Достаточно было видеть, какую позицию она приняла в начале битвы, и уверенность, с которой она держала рапиру, чтобы мгновенно определить, к какому типу фехтовальщиков принадлежит его ученица. Адела де Отеро, без сомнения, умела сражаться. В ней чувствовалась странная смесь агрессии и спокойствия: она отважно бросалась вперед, но при этом сохраняла достаточное хладнокровие, чтобы внимательно контролировать действия опасного соперника, хотя маэстро неоднократно провоцировал ее на различные выгодные ему действия. Адела де Отеро благоразумно придерживалась уколов в четвертый сектор, стараясь при этом действовать сильной частью рапиры; когда же маэстро менял тактику, ставя ее в более жесткие условия, она легко уходила от атак. Как бывалый фехтовальщик, она смотрела не на лезвия рапир, а в глаза своего противника.

Дон Хайме нанес батман в третью позицию и ложно атаковал, прежде чем перейти к уколу в четвертый сектор. Он все еще проверял ее реакции, не нанося решающего укола. К его величайшему удивлению, Адела де Отеро ничуть не смутилась, и в какой-то момент ее рапира сверкнула всего в нескольких дюймах от его живота: с неожиданной храбростью она нанесла низкий укол во второй сектор, и в этот миг с ее губ слетел хриплый боевой клич. Маэстро поспешно отбил нападение, злясь на себя за то, что так легкомысленно утратил бдительность. Однако она тут же восстановила свои силы, отступила на два шага назад и затем, подавшись вперед, вновь атаковала в четвертый сектор. Губы ее были крепко сжаты, глаза пристально вглядывались в лицо противника; весь ее вид выражал предельную собранность и решимость.