P.S. Я люблю тебя

Войдя в клуб, Холли была разочарована. Ей всегда хотелось узнать, как «Будуар» выглядит внутри, она читала в одном журнале, что там какое-то грандиозное водное сооружение, в котором однажды, набравшись, искупалась Мадонна. Холли представляла себе, что там по стене стекает водопад из шампанского, затем бурным потоком расходится по всему периметру зала, а гости периодически зачерпывают оттуда шампанское бокалами. На поверку сооружение оказалось гигантской стеклянной лоханью неизвестного назначения, возвышавшейся в центре бара. Вот так разрушились ее мечты. Да и зал оказался намного меньше, чем она ожидала. Стены были обиты красной и золотой тканью, а на дальней стене висел огромный золотой занавес. Это был вход в другой зал, и возле него стоял еще один вышибала угрожающего вида.

– О, вот туда нам и нужно попасть! – Дениз начала было обдумывать еще один план, но махнула рукой. – Ладно, позже разберемся.

В качестве главного украшения в углу под пологом высилась массивная кровать. На ней на золотых шелковых простынях лежали две тощие модели. Все это выглядело довольно вульгарно.

Единственными знаменитостями в клубе были дикторы с национального телеканала. Шэрон курсировала мимо них туда-сюда, каждый раз очень серьезно крича: «Добрый вечер!» К сожалению, это было последним, что осталось в памяти Холли от той бурной ночи.

Когда Холли проснулась, голова гудела, как колокол, во рту все пересохло, да еще и в глазах двоилось. Она приподнялась на локте и попыталась осмотреть комнату. Глаза почти не слушались. Вокруг было светло, мучительно светло, а комната почему-то вертелась… все это было очень странно. Мельком Холли увидела свое отражение в зеркале и испугалась. Она что, попала вчера в аварию? Обессиленная, она опять повалилась на спину. Неожиданно заработала сигнализация. С огромным трудом она приподняла с подушки голову и открыла один глаз. О, забирайте что хотите, подумала она в отчаянии, только принесите мне стакан воды перед уходом. Ой, нет, это не сигнализация… это мобильный телефон.

– Алло, – прохрипела она в трубку.

– Господи, я не одна такая. – Человек на том конце провода был, видимо, сильно болен.

– Кто это? – снова захрипела Холли.

– По-моему, меня зовут Шэрон, – ответила трубка. – Только не спрашивай меня, кто такая Шэрон, я не знаю. А вот мужчина в моей постели, кажется, думает, что мы знакомы.

Холли услышала смех Джона.

– Шэрон, что вчера случилось? Расскажи мне, пожалуйста.

– Вчера случилось пьянство, – вяло ответила Шэрон. – Большое и чистое пьянство.

– Больше ты ничего не знаешь?

– Не-а.

– А сколько времени?

– Два.

– И почему ты звонишь мне посреди ночи?

– Два часа дня, Холли.

– Боже мой, кажется, я умираю.

– Я тоже.

– Пожалуй, я еще посплю. Может быть, когда я проснусь, все вокруг перестанет вращаться.

– Хорошая идея. И, Холли… добро пожаловать в клуб тридцатилетних!

Холли простонала:

– Четвертый десяток начался совсем не так, как я ожидала.

– Ага, я говорила то же самое. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Секунду спустя Холли снова провалилась в сон. Она просыпалась на разных стадиях протрезвления, чтобы ответить на телефонные звонки, и эти разговоры, казалось, были частью ее сна. Еще ей пришлось раз десять сходить на кухню, чтобы предотвратить обезвоживание.

Часов в девять вечера Холли поддалась настойчивым призывам желудка, молившего о еде, и выползла из кровати. Как обычно, холодильник был пуст, так что она решила заказать на дом что-нибудь из китайского ресторана. Час спустя она уже устроилась на диване и, набив рот, переключала каналы. Несмотря на похмелье, она чувствовала себя великолепно, в первый раз после смерти Джерри одиночество не было для нее мучительным. Может быть, она и вправду сможет жить в этом мире без него.

Позже на мобильный позвонил Джек:

– Сестренка, чем занимаешься?

– Телевизор и китайская еда, – провозгласила она, подражая рекламе.

– Похоже, с тобой все отлично! Не то что моя бедная жена, лежит тут на кровати, в себя прийти не может.

– Я больше никуда с тобой не пойду! – донесся до нее слабый возглас Эбби.

– Ты со своими подругами втянула ее в пучину разврата, – шутя проворчал он.

– Не надо меня ругать, я помню, ей было очень даже весело.

– Она говорит, что ничего не помнит.

– Я тоже. Может быть, с тридцатилетними так и должно быть, потому что раньше со мной такого не случалось.