Светлый лик смерти

Вечером у него болело сердце, да так, что ему казалось, будто он умирает, Лариса металась по квартире в поисках лекарств, потом вызывали «неотложку».

– Господи, как я его ненавижу, – шептала сквозь зубы Лариса, наблюдая за тем, как жидкость из шприца переливается в вену на руке ее любимого мужа. – Как я его ненавижу… Когда-нибудь я его убью…

…На кухне забавный женоподобный Алик гремел посудой, в комнате было тепло и уютно, и Ларисе вдруг стало удивительно хорошо в этой чужой квартире. Ей предстоит приятный вечер в обществе красивого элегантного мужчины, который будет за ней ухаживать, говорить комплименты, угощать шампанским. Давно ей не приходилось флиртовать, и она с удовольствием думала о предстоящей встрече.

– Лариса, налить вам что-нибудь выпить?

– Да, будьте добры, – откликнулась она, – что-нибудь легкое.

Она не хотела пить, но знала, что от вина делается необыкновенно хорошенькой, глаза начинают сверкать, а щеки покрываются нежным и очень красивым румянцем, который делает ее значительно моложе. Лариса почувствовала, что одна нога затекла, и стала менять позу, чтобы сесть поудобнее. Пришлось опереться одной рукой о диванную подушку, но рука соскользнула по гладкому велюру, и пальцы Ларисы оказались глубоко между диванными подушками. Кончиками пальцев она почувствовала что-то твердое. Нащупав предмет, вытащила его. Это был серебряный Купидон с луком и стрелой. «Надо же, – с улыбкой подумала она, – кто-то из подружек Дербышева потерял. Симпатичная вещица, необычная. Я таких и не видела. Хотя нет, видела. Точно помню, видела именно такого».

Лариса повертела серебряную фигурку в пальцах и вдруг заметила на обратной стороне гравировку. В комнате царил полумрак, верхний свет не горел, а мягкого освещения от торшера и бра было недостаточно, чтобы разглядеть тонкие крошечные буквы. Она поднесла фигурку к самым глазам и помертвела. «Миле от Володи с любовью». Да, конечно, она видела такого Купидончика на этой похотливой сучке Миле, когда Стрельников явился с ней на сорокапятилетие Гены Леонтьева. «Значит, она была здесь, – подумала Лариса. – Вот почему следователь так упорно спрашивал, не знаем ли мы, что могла делать Мила у метро «Академическая». Я-то, идиотка, думала, она с Любашей встречалась. Любочка, дурочка наивная, к колдунам каким-то ходить начала, я ее видела случайно возле кладбища поздно ночью и поняла, что по совету этих шарлатанов она ходит против Милы ворожить. Я была уверена, что это Любочка ее… Ворожила, ворожила, а потом поняла, что все без толку, да и пригласила Милу встретиться, погулять, поговорить. Терпение у нее лопнуло, и взяла она все дело в собственные руки. Что же теперь выходит? Любочка ее не убивала? А кто же тогда? Почему серебряный Купидон оказался в этой квартире, на этом диване? Что Мила здесь делала? Впрочем, вопрос совершенно идиотский. То же, что и я здесь делаю. Только я пришла к Дербышеву по личному делу, а Мила – по сексуальному. Потаскухой была, потаскухой и сдохла. Остановись, Лариса! О чем ты думаешь? Если Милу убили в тот вечер, когда она побывала в этой квартире, то тебе нужно уносить отсюда ноги, и как можно быстрее. И никогда больше сюда не возвращаться. Уходить и немедленно бежать в милицию, отнести им кулон и все рассказать. Черт с ней, с репутацией, придется, конечно, признаваться и рассказывать, как я здесь оказалась, но это лучше, чем повторить путь Милы…»

На пороге комнаты возник Алик в своих облегающих брючках из тонкой шелковистой кожи и красивой блузе из кремового шелка с широкими свободными рукавами.

– Пожалуйста, Лариса. – Он протянул ей небольшой подносик, на котором стоял бокал с белым вином. – Это немецкое рейнское. Или вы предпочитаете красные вина?

– Нет-нет, – торопливо откликнулась Лариса и потянулась за бокалом.

Быстренько выпить и уйти, сославшись на внезапную головную боль. Или, еще лучше, позвонить куда-нибудь, а потом сказать, что возникла необходимость срочно ехать по делу. Соврать, что мать тяжело заболела. Она выпила вино в три больших глотка, поставила бокал на журнальный столик и, незаметным жестом сунув серебряную фигурку в карман юбки, поднялась с дивана.

– Мне нужно позвонить, – решительно сказала она. – Где у вас телефон?

Но Алик повел себя совершенно неожиданно.

– Позвонить? – переспросил он. – А куда?

– Мне нужно позвонить по делу, – терпеливо повторила Лариса, еще ничего не чувствуя.