Короли Альбиона

Настала пора уходить. Али утомился. Солнце стремительно опускалось в воды Арабского моря. Ума торопилась уложить детей в постель. Но я понимал, что этот раз — последний, и мне нужно было еще кое о чем расспросить.

— Вы благополучно добрались домой?

— Вполне.

— Приобретя те знания о военном деле, в которых нуждался князь?

— О да. Полагаю, что да. Меня это не слишком интересует, однако могу сказать, что Бардольф Эрвикка теперь командует артиллерией императора, и мы привезли с собой еще четырех молодых людей — рыцаря, пару тяжеловооруженных воинов и лучника. Все они сражались не на той стороне, так что были только рады отправиться в далекое путешествие. Они прийтись здесь ко двору и сейчас обучают солдат

— А что Аниш?

— Процветает. По-прежнему служит управляющим у князя Харихары, насколько мне известно.

Вновь повисло молчание. Потом я спросил:

— Ну а ты, Али? Что ты вынес из этого путешествия? Что получил, кроме вознаграждения, обеспечившего твою старость?

— Я еще тверже убедился, что Горный Старец был прав: истины нет; все разрешено. Все возможно, ничто не имеет значения. И все же…

Али поднялся на ноги, отвернулся от меня, тщетно пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— От лучшего друга, какой у меня был когда-либо, я научился иному, лучшему взгляду на мир. Я понял, что признать этот мир нашим домом не так уж тяжко. Если мы найдем в нем самый простой кров, простую одежду, простую пищу, а в придачу лотос и розу, яблоки и вишни, — это лучший дом и для смертного человека, и для бессмертного.

Поздно вечером я спустился в гавань. Солнце уже тонуло в океане. Наутро мне предстояло покинуть Мангалор и побережье Малабара: я купил место на китайском торговом судне для себя и своей жены-дравидки. Мы направлялись на юг, вокруг Цейлона, возвращаясь в цивилизованный мир. Но в тот момент, когда я поглядел на запад и не увидел ничего, кроме черных туч и равнодушных вод, спокойно раскинувшихся под нависающим сводом неба, уходивших к дальним пределам земли, — мне показалось, что путь мой ведет в самое сердце тьмы.

Послесловие

Год спустя Ма-Ло явился в Камбалук ко двору императора Чень-Хуа из династии Мин и представил там свою запись приключений Али бен Кватара Майина. Докладывая о содержании этого манускрипта, он указал, что армия Виджаянагары недавно подверглась существенному преобразованию, причем реформы были направлены на укрепление обороноспособности, а не были подготовкой к завоеваниям. Крепости были усилены так, чтобы противостоять штурму с использованием пороха и пушек; в империи начали изготавливать собственный порох, превосходящий качеством все прочие, кроме китайского; специальные отряды тяжеловооруженной пехоты обучались отражать кавалерийскую атаку. Ма-Ло полагал, что эти изменения позволят империи в ближайшем будущем сдерживать мусульманскую экспансию, однако они не представляют угрозы для расширения китайской империи и распространения торговли.

Что же касается другой части мира, Ма-Ло считал, что из всех королевств Европы разве что Португалия может представлять собой непосредственную опасность для Китая, но даже португальцы, по-видимому, предпочитали организовать мировую систему морской торговли с помощью торговых поселений, нежели добиваться военного господства.

И все же Ма-Ло не сомневался в том, что со временем угрозой для благополучия Китая сделаются англичане. Если Али точно описал этот островной народ, были все основания тревожиться, что, преодолев свои внутренние раздоры, англичане попытаются покорить весь мир. История этого народа, в особенности нормандское завоевание, наделила англичан целым рядом противоположных друг другу качеств, и это обеспечивало им превосходство над всеми народами, какие Али повидал в дальних странах.

— Этот народ состоит из обособленных личностей, — объяснял он, — которые, однако, способны собраться все вместе и сражаться с дикой отвагой, если они питают почтение к своему вождю, это умелые и безжалостные купцы, почти не располагающие собственными природными ресурсами, это бесстрашные моряки, они невероятно заносчивы, они жестоки и беспощадны к врагам. Их не обуздывают ни мораль, ни общепринятые нормы религии, они предпочитают прагматический взгляд на жизнь, приспосабливают свою веру к обстоятельствам и предпочитают мировоззрение, согласно которому каждый человек сам отвечает за свою душу.