104  

Она взяла в руки книгу и ключ от номера.

Надо найти уютное местечко где-нибудь на воздухе и наконец одолеть этот труд.

45

Манагуа совсем не похож на город, охваченный хаосом террора. Напротив, он производит впечатление мирного и спокойного. Особенно благостная атмосфера царит в расположенном на возвышении национальном историческом парке Лома-де-Тис-капа. Это подлинный оазис тишины и умиротворения. Здесь особенно явственно ощущается свойственная жителям праздная безмятежность…

Жанна уже бывала в парке в свой прошлый приезд. От «Интерконтиненталя» его отделяло всего несколько сотен метров; надо было просто пройти улицей, поднимавшейся на холм. Тротуар был выкрашен в желтый цвет; территорию парка окружала кованая решетчатая ограда, заставлявшая вспомнить о какой-нибудь засекреченной научной лаборатории… Зато, попав внутрь, посетитель сразу оказывался в гуще зелени, защищенный и от шума машин, и от уличного смога.

Минут за десять она добралась до вершины холма. Сады вокруг нее воспевали революцию, но, как бы это сказать, на мотив колыбельной. В центре стояла огромная чугунная статуя мужчины в ковбойской шляпе — памятник народному лидеру Аугусто Сесару Сандино. У его подножия примостился небольшой танк; висевшая рядом табличка извещала, что его отбила у войск Сомосы некая пламенная революционерка. Жанна попыталась представить себе, как все это происходило. Крики. Выстрелы. Озлобление. У нее ничего не получилось. В здешней обстановке любые звуки сами собой стихали до шепота.

Она обошла вокруг холма и выбралась к небольшой лагуне. Озерцо в обрамлении ив и камыша серебристо поблескивало на солнце. Как будто потухший вулкан, подумала Жанна, только вместо застывшей лавы — невозмутимая гладь воды.

На ее поверхности плавали сплетенные каким-то умельцем из кувшинок буквы, складываясь в слово ТИСКАПА. Вдали виднелась панорама города — протяженная плоская равнина, озаряемая искорками света и пропадающая на горизонте в туманной дымке.

Жанна вдохнула полной грудью. Идеальное место для чтения. Небо и вода. Надо только отыскать себе удобный уголок. Наверняка здесь есть какие-нибудь лужайки со скамейками. Она двинулась в сторону лагуны и вскоре действительно обнаружила подходящее местечко. Народу не было совсем. Открывшаяся перед ней полянка напоминала комнату с зелеными стенами. Здесь было прохладно. Она спокойно села и достала книгу.

Некоторые страницы слиплись от крови. Одно это сразу задавало определенный тон. В предисловии переводчик испанского издания сообщал, что «Тотем и табу», впервые опубликованный по-немецки в 1913 году под заголовком «Totem und Tabu», был произведением Фрейда, подвергшимся наиболее ожесточенной критике. В этом сочинении изобретатель психоанализа сел в галошу практически по всем пунктам. Или почти по всем. Против его теорий сейчас же восстали палеонтологи и другие представители антропологических наук. Но, несмотря ни на что, интерес к книге не угас и за столетие. Как будто вопреки всем своим ошибкам Фрейд открыл некую истину, пусть и в совершенно иной плоскости. Как будто ему удалось войти в резонанс с некой глубинной правдой о человеке.

Жанна решила, что должна составить обо всем этом собственное представление. Ее лицо ласкал теплый ветерок, за спиной шелестела листва. Страницы подрагивали под пальцами.

Через два часа она закрыла книгу. Нет, она поняла не все, далеко не все. Но кое-что ухватила.

В этом сочинении Фрейд делает попытку рассмотреть эволюцию человека как вида в свете собственной дисциплины, то есть психоанализа. Поступки и побудительные мотивы первобытных людей он объясняет действием эдипова комплекса. Неосознанное и неумолимое стремление, начавшее проявляться задолго до Античности, то есть гораздо раньше возникновения самого мифа об Эдипе.

Оригинальность мысли Фрейда заключалась в предположении, согласно которому в первобытные времена побуждение к инцесту и отцеубийству было вполне сознательным и во многом определяло образ существования людей. Они жили небольшими кланами, под деспотичной властью одного самца, считавшего всех самок своей собственностью. И вот в один прекрасный день сыновья в одном из кланов восстали против отцовского господства. Сговорившись, они убили его и съели его тело, чтобы наконец завладеть женщинами клана.

Но после убийства их охватило страшное чувство вины. Тогда они отреклись от участия в злодеянии и установили новый общественный порядок. Так одновременно возникли экзогамия — запрет на обладание женщинами клана — и тотемизм как дань почтения умершему отцу. Тотемизм, экзогамия, запрет на инцест и отцеубийство знаменовали собой появление модели, общей для всех религий. И вместе с ней негативного, основанного на подавлении, фундамента всей человеческой цивилизации.

  104  
×
×