«— Что за жизнь была у него среди обезьян, как вы думаете?
— Нелегкая жизнь. Он ведь во всем им проигрывал.
— Вот чего я как раз и не понимаю… Хуан гораздо крупнее обезьян…
— Это, кстати, может помочь нам определить, когда именно он к ним попал. Я думаю, он был тогда совсем маленьким. Во всяком случае, ростом меньше метра. Сколько лет ему тогда было? Четыре года? Пять лет? Потом он подрос, и клан от него отвернулся. Физические различия, неуклюжесть… Вполне естественно, что его оттолкнули».
Жанна представила себе, какую жизнь вел мальчик. Не жизнь, а ад. Она словно наяву услышала шелест листвы, треск сучьев, хриплое рычание. Ей приходилось вдыхать смрад чужих тел. Сносить удары и укусы… Она превратилась в Хуана…
«— Теперь я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Прошу вас.
— Когда Хуан понимает, что за ним наблюдают, как он реагирует?
— Нервничает. Начинает ерзать на месте.
— Он поворачивается к вам спиной?
— Да. Но продолжает поглядывать на меня из-за плеча.
— Это типичное поведение карайя. Скажите, он стучит по стене, чтобы напугать того, кто к нему приближается?
— Нет.
— Показывает зад в знак покорности?
— Нет. Покорность ему вообще не свойственна.
— Он, конечно, не обязан был перенимать все повадки вида, с которым делил существование.
— Как вы думаете, он способен к обучению?
— Я специалист по поведению животных, а не психолог.
— Мне кажется, у Хуана есть признаки аутизма. Могла ли жизнь в лесу заблокировать его умственные способности? Вызвать своего рода деградацию?
— Чтобы строить предположения о том, есть ли у него шанс вернуться на путь человеческого развития, необходимо узнать, откуда он взялся. В каком возрасте покинул наш мир. Вы уже провели местное расследование?
— Нет еще.
— Со своей стороны, я думаю, что это брошенный ребенок. Родители Хуана его не хотели. И никогда его не любили.
— Откуда такая уверенность?
— Избалованный, заласканный ребенок не смог бы выжить в лесу. Закалка Хуана лучше всего доказывает, что и среди людей его жизнь была не сахар. Проведите расследование. Я почти не сомневаюсь, что вы что-нибудь найдете. Какое-то происшествие… Что-то связанное с насилием в семье…»
Жанна отложила тетрадь. Строчки плясали у нее перед глазами. Впрочем, запись беседы закончилась. Она бросила взгляд на часы — дешевую электронную поделку, которая валялась у нее в сумке и которую она недавно нацепила на запястье вместо «Картье».
Пять утра.
Странно, что от Николаса никаких вестей. Неужели его так напугало ночное приключение с выкапыванием трупа? Остается надеяться, что он не удрал в Антигуа на «ее» машине. Сейчас приму душ, решила она, потом заварю еще чаю и продолжу чтение.
Секунду спустя она крепко спала.
60
Жанна проснулась, разбуженная чудовищным криком обезьяны-ревуна. От ужаса она подскочила и поняла, что орет ее мобильник, оставленный в изголовье.
— Алло!
— Это Райшенбах. Я тебя что, разбудил?
— Да. Нет.
Сердце у нее колотилось как сумасшедшее, с каждым ударом проваливаясь все ниже, словно хотело спрятаться в глубине грудной клетки. Ей снился Хоакин. Его вопли. Его руки. Его глаза, способные видеть в темноте…
— Чего тебе?
— Понял, — засмеялся детектив. — Я тебя разбудил. У меня новости. Насчет посылки. Тебя это еще интересует?
Жанна ухватила край простыни и обтерла лицо. Несмотря на холод, она обливалась потом. За окном светало. Вокруг все было знакомым и обыденным. Телевизор. Кресло. Деревянная обшивка стен. В уме всплыло испанское слово «pesadilla», означающее ночной кошмар, и его мелодичное звучание как будто смягчило мощь потаенной угрозы.
— Я тебя слушаю. Ты узнал, что было в посылке?
— Череп.
— Что?
— Муляж черепа.
Жанна изо всех сил старалась объединить разрозненные фрагменты полученной информации, нащупать в них смысл. Напрасный труд — ничего не сходилось.
— Расскажи поподробнее.
— Да я больше ничего и не знаю. Мы расспросили одного мужика из института, который видел, как Де Альмейда упаковывал эту штуку. Вот и все. Похоже, антрополог специально отправил этот муляж Франческе Терча. Зачем, неизвестно. Вроде бы это как-то связано с раскопками, которые он вел на северо-востоке Аргентины. Сам он никому ничего не рассказывал. Единственный человек, который мог бы нам хоть чем-то помочь, это некий… — Он полистал свои записи: — Даниель Тайеб. Директор палеоантропологической лаборатории в Тукумане. Но он сейчас занят подготовкой к выставке, и его невозможно застать на месте.