Лес мертвецов

Между тем массовые исчезновения людей подняли в Буэнос-Айресе волну возмущения. В 1980 году выступили матери пропавших без вести, требуя правды о судьбе своих сыновей. Если они убиты, пусть им возвратят прах. Вскоре движение «Madres de Plaza de Mayo» — матерей с площади Мая — гремело на всю страну. Солдатня именовала их не иначе как «психопатками с площади Мая». Каждый четверг женщины собирались перед Касо Росадо — президентским дворцом. Они стали символом протеста всего населения, которое, не в силах сопротивляться диктатуре, настаивало хотя бы на праве хоронить своих мертвых.

Эти события знаменовали начало краха военной хунты, в 1982 году ввязавшейся в Фолклендскую войну. Британской армии понадобилась всего пара недель и несколько боевых кораблей, чтобы раздавить аргентинские силы. В 1983 году генералы сложили с себя властные полномочия, не забыв перед тем принять закон об амнистии, освобождающий их от любого судебного преследования.

Но эта стратегия сработала только наполовину. Демократическое правительство учредило государственную комиссию по поиску пропавших без вести, которая опубликовала отчет, озаглавленный «Nunca mas» («Больше никогда»). В нем говорится о тридцати тысячах исчезнувших людей. Однако в официальной печати появилась другая цифра — пятнадцать тысяч. Были также обнародованы данные о методах пыток. Самым популярным инструментом оставалась picana — своего рода электрическое стрекало, которым воздействовали на разные части тела жертвы: веки, десны, подмышки, гениталии… Свидетели рассказывали также о других зверствах: заключенным при помощи электропилы ампутировали конечности, прижигали кожу сигаретами, перебивали кости, вырывали ногти на руках и ногах, женщин насиловали или запускали им в вагину живых грызунов, мужчинам отсекали бритвой детородные органы, натравливали на людей специально натасканных на убийство собак…

Разве могут подобные злодеяния остаться безнаказанными? Демократическое правительство Рауля Альфонсина не имело права закрыть на них глаза. Несмотря на угрозу нового военного переворота, были приняты соответствующие указы; кое-кто был арестован и предстал перед судом. И тогда между гражданской властью и обвиняемыми началась игра в «кошки-мышки» — обвинительные приговоры чередовались с постановлениями об амнистии. В частности, в 1986 году был принят закон, известный как «punto final» («последняя точка»), установивший крайний срок для подачи исков; очевидно, что он позволил многим преступникам уйти от наказания. Еще один закон — «obediencia debida» («о повиновении долгу») освобождал от ответственности исполнителей, действовавших по приказу свыше.

Но оставались главари. Генералы. Адмиралы. Члены военного правительства. Но и они ухитрились выскользнуть сквозь ячейки сети. И по очень простой причине — все они успели достичь преклонного возраста. В лучшем случае они умирали своей смертью до начала процесса. В худшем — их приговаривали к домашнему аресту, и они как ни в чем не бывало продолжали жить на своих роскошных виллах, поскольку большинство из них за годы власти сколотили огромные состояния.

Жанна отвела глаза от экрана монитора и повернулась к Антуану Феро. Они поняли друг друга без слов. Они ищут убийцу-любителя в стране палачей-профессионалов. Какая судьба постигла участников страшной бойни Альфонсо Палина и Винисьо Пельегрини?

Палину удалось исчезнуть.

Зато Пельегрини оставался в стране и жил на широкую ногу.

Жанна вернулась к подборке посвященных ему статей. С тех пор как начались судебные процессы, его имя то и дело мелькало на газетных страницах. Против Пумы — организатора и вдохновителя бесчинств, творимых в Кампо-Алегре, было выдвинуто немало обвинений. Его причастность к преступлениям не вызывала никаких сомнений. Его фамилия фигурировала в официальных документах. Он даже собственноручно — редчайший случай! — подписывал приказы. Об убийствах. Пытках. Похищениях людей…

Несмотря на обилие доказательств, Пельегрини всякий раз выворачивался. Но даже если суд выносил ему обвинительный приговор, он немедленно подавал апелляцию. Оспаривал меры наказания. Находясь под домашним арестом, ни в чем себе не отказывал. Не таясь, закатывал у себя на вилле балы и даже вложил немалые деньги в футбольный клуб. Бывший палач превратился в одну из ключевых, а следовательно, неприкасаемых фигур аргентинского спорта, требовал и получал право на нарушение режима домашнего ареста, чтобы присутствовать на матчах или выступать по телевидению.