— Ну что ж, — заявил антрополог, сделав заказ на кофе, — Де Альмейда был сумасшедший.
— Почему вы говорите о нем в прошедшем времени?
— Он уехал два месяца назад. И с тех пор ни слуху ни духу. Разве это не ответ на ваш вопрос?
Он говорил с едва уловимым аргентинским акцентом. Словно глотал слова, а потом выпускал сквозь зубы. Его речь была шероховатой, какой-то комковатой, как борозды в окружавших город полях. По мрамору звякнули чашки кофе. Тайеб протянул руку за сахарницей. В крохотную чашечку он опустил три куска сахару. Все его движения были плавными, как у рыбы в воде.
— Вы думаете, его нет в живых?
Антрополог пожал плечами и принялся размешивать в чашке сахар:
— Ему это было предначертано самой судьбой. Он же был одержимый.
— Чем?
— Этим краем. Северо-востоком. Эль-Чако…
— Мы слышали, что он совершил несколько важных открытий.
— Да бросьте! Открытий! Это он считал их открытиями. Но так и не представил ни одного серьезного доказательства.
— Нам говорили, он откопал какие-то кости…
Тайеб захохотал:
— Да кто их видел-то? Он же их из рук не выпускал, никому не показывал. Если там вообще было что показывать. Лично я думаю, что на самом деле ничего он не нашел.
— Вы не могли бы рассказать, с чего все это началось?
Антрополог по-прежнему бренчал в чашке ложкой:
— Хорхе был гордостью университета — он учился в Буэнос-Айресе. Лучшим в своем выпуске. Его диссертация о миграции Sapiens sapiens через Берингов пролив мгновенно вошла в научный обиход, на нее стали ссылаться другие исследователи. Он попросил, чтобы его направили в Тукуман, в нашу лабораторию. Мы приняли его с распростертыми объятиями в надежде, что он включится в нашу работу. Но он всех нас поимел. Он рвался сюда с единственной целью — быть поближе к предмету своего помешательства: я имею в виду палеонтологические находки в области Формосы, на северо-востоке Аргентины. Абсолютно бредовая гипотеза.
Да, все верно: Констанса упоминала о его скептицизме по отношению к Де Альмейде. Тайеб залпом выпил кофе.
— Тем не менее ему удалось изыскать средства на организацию первой экспедиции, — продолжал он. — В две тысячи шестом. Масштабное мероприятие — оно растянулось на много месяцев.
— Он что-нибудь нашел?
— Повторяю: даже если и нашел, он никому ничего не показывал. Только твердил, что вот-вот сорвет куш. Это его выражение, он так и говорил: сорву куш. На наши исследования взирал с жалостью. Как будто мы занимались откровенной ерундой.
— На следующий год он снова уехал в экспедицию?
— Да. Целый месяц не подавал признаков жизни. Потом вернулся, гораздо более спокойный. Слишком спокойный.
— Слишком?
— Он казался каким-то испуганным, что ли. Да, вот именно. — Антрополог задумался. — Производил впечатление человека, напуганного собственным открытием.
— И по-прежнему ни с кем не делился информацией?
— Нет. Отговаривался тем, что должен проанализировать данные. Связаться с компетентными людьми. По его словам, он совершил открытие такого значения, что следовало действовать с предельной осторожностью. Но лично мне казалось, что он подхватил малярию.
— Иначе говоря, вы так и не узнали, что он имел в виду?
Тайеб ответил не сразу. Он надолго замолчал, и сразу стало слышно посвистывание кофемашин, звяканье чашек, гул голосов. Наконец он заказал себе еще кофе. Когда он снова заговорил, взгляд его был устремлен в одну точку, словно он рылся в памяти, будя воспоминания:
— Узнал, конечно. Он передо мной не устоял. Речь шла о том, что он якобы нашел свидетельства, полностью меняющие представления о доисторическом периоде существования Американского континента. О том, что человек появился здесь не десять, а триста тысяч лет назад.
— Это значит, что он откопал останки людей протокроманьонской культуры.
Антрополог недоверчиво поднял бровь. Неужели Жанна все-таки палеонтолог?
— Да никакой я не специалист, — поспешила успокоить его она. — Просто почитала кое-что.
— Ну ладно, — кивнул Тайеб. — Он утверждал, что откопал череп подростка, имеющий сходное строение с черепами древнейшего Homo sapiens, найденными на Ближнем Востоке. По его мнению, в этом черепе присутствовали все существенные черты, позволяющие отнести его именно к этой ветви архаичного человечества. То есть такие же существа, что населяли Африку триста тысяч лет назад, жили также и в Аргентине!