Перси Джексон и похититель молний

— Тебе не следует обидно отзываться о ее внешности, — добавил Гроувер.

— Кто же она? Ехидна?

— Нет, Афродита, — как-то вяло произнес Гроувер. — Богиня любви.

— Я думал, она замужем, — не останавливался я. — За Гефестом.

— Чего ты добиваешься? — спросил Гроувер.

— Ладно. — Я внезапно почувствовал необходимость сменить тему. — Так как же мы проберемся внутрь?

— Майа! — Из туфлей Гроувера выпростались крылья.

Сатир перелетел через изгородь, непроизвольно перекувырнулся и, пошатываясь, приземлился по другую сторону ограды. Затем стряхнул пыль со своих джинсов и сделал вид, будто все так и было задумано.

— Ну что, ребята, идете?

Нам с Аннабет пришлось перелезать через изгородь по старинке, придерживая друг для друга колючую проволоку.

Тени становились все длиннее, пока мы шли по парку, внимательно проверяя названия всех аттракционов. Тут были и «Остров, кусающий за пятки», и «Вверх тормашками», и «Эй, где мой купальник?».

Монстры не появлялись. Кругом стояла полнейшая тишина.

Наконец мы наткнулись на сувенирную лавку, которую оставили открытой. Товары все еще стояли и лежали на полках: стеклянные шары с картинками внутри, ручки, почтовые открытки и вешалки…

— Одежда! — воскликнула Аннабет. — Чистая одежда.

— Да, — ответил я. — Но ты же не можешь просто…

— Не сомневайся.

Она схватила с вешалок целую кипу одежды и скрылась в примерочной. Через несколько минут она явилась в фирменных шортах водного парка, в такой же футболке красного цвета и туфлях для серфинга. Через плечо Аннабет перекинула рюкзак с надписью «Вотерлэнд», явно набитый другими товарами.

— Это еще зачем? — пожал плечами Гроувер.

Но Аннабет прикрикнула на нас, и скоро мы все трое были обмундированы на манер ходячих реклам почившего в бозе аквапарка.

После чего мы продолжили поиски Туннеля любви. У меня возникло чувство, что весь парк как бы затаил дыхание.

— Значит, Арес и Афродита? — спросил я, чтобы отвлечься от надвигающейся темноты. — Выходит, у них все продолжается?

— Это старая сплетня, Перси, — сказала Аннабет. — Ей уже три тысячи лет.

— А как насчет Афродитиного мужа?

— Ты знаешь, это Гефест. Кузнец. Он увечный с тех пор, как Зевс ребенком сбросил его с Олимпа. Поэтому красавцем его не назовешь. Золотые руки — больше сказать нечего, но Афродита все равно не ценит ни ум, ни таланты.

— Зато ей нравятся байкеры.

— Ей все нравятся.

— И Гефест знает?..

— Конечно, — кивнула Аннабет. — Однажды он поймал их вместе. То есть, я хочу сказать, буквально «поймал» золотой сетью и пригласил всех богов над ними поиздеваться. Гефест всегда старается застать их врасплох. Вот почему они и встречаются в таких заброшенных местах, как… — Она остановилась, глядя прямо перед собой. — Как это.

Перед нами был пустой бассейн — мечта любого скейтбордиста. Он был по крайней мере ярдов пятьдесят в поперечнике, этакая огромная чаша.

Бассейн обрамляла дюжина бронзовых купидонов, стоявших на страже с распростертыми крыльями и взятыми наизготовку луками. На противоположной от нас стороне начинался туннель: видимо, вода стекала туда, когда бассейн был полон. Вывеска над ним гласила:

«ВОЛНУЮЩАЯ

ЛЮБОВНАЯ ПОЕЗДКА.

ТУННЕЛЬ ЛЮБВИ

НЕ ДЛЯ СЕМЕЙНЫХ ПАР!»

— Ребята, смотрите. — Гроувер подобрался к самому краю.

На дне бассейна стояла севшая на мель двухместная бело-розовая лодка с балдахином, сплошь разукрашенным цветочками. На левом сиденье, поблескивая в меркнущем свете, лежал щит Ареса — круглый, бронзовый, полированный.

— Что-то это слишком просто, — заметил я. — Значит, нам нужно просто спуститься и взять его?

Аннабет провела рукой по цоколю ближайшей статуи Купидона.

— Тут выбита какая-то греческая буква, — сказала она. — Буква «эта», я думаю…

— Гроувер, — спросил я, — ты чуешь каких-нибудь монстров?

— Нет, ничего. — Гроувер принюхался к ветерку.

— Ничего — это как в лифте, когда ты не почуял Ехидну?.. Или действительно ничего?

— Я же тебе сказал: это запах подземки, — обиженно произнес Гроувер.

— Да ладно, прости. — Я сделал глубокий вдох. — Что ж, полезу вниз.

— Я с тобой, — вызвался Гроувер без особого энтузиазма, и мне показалось, что он хочет загладить вину за происшествие в Сент-Луисе.