Стилист

Она встала с дивана и потянула мужа за руку. Глядя на его взлохмаченную шевелюру, она невольно сравнивала Алексея с Соловьевым. Да, Володя, бесспорно, красивее. И взгляд у Лешки никогда не бывает таким теплым и чарующим. Его зеленовато-коричневые глаза могут смотреть серьезно, ехидно, насмешливо, с откровенной издевкой, с нежной заботой. Но того настоящего мужского взгляда, от которого опускаются руки и в голове мутится, у Чистякова не было. Может быть, поэтому Настя и любила его, своего рыжего гения математики. Больше всего она терпеть не могла самцов – мужчин, уверенных в том, что их сексуальная притягательность помогает властвовать над женщинами, подчинять их своей воле. Мужчин, уверенных в том, что предназначение женщины – испытывать оргазм и производить потомство и подчиняться она должна тому мужчине, который помогает или позволяет ей свое предназначение исполнять.

* * *

Гости давно ушли, а Соловьев все сидел в кабинете, отпустив Андрея наверх и сказав, что ляжет спать без его помощи. Визит Анастасии выбил его из колеи. То, что произошло много лет назад, было постыдным, и вспоминать об этом ему всегда было неприятно. А коль неприятно, так он и не вспоминал.

Он никогда не был бойцом, умеющим настаивать на том, что сам считал правильным и необходимым. Ему всегда легче было подчиниться обстоятельствам, чем пытаться подчинить их себе, своим желаниям и устремлениям. Пусть идет как идет. Пусть будет как есть. Как случилось – так случилось. Когда он понял, что дочка его научного руководителя влюблена в него до помрачения рассудка, ему было проще пойти навстречу обстоятельствам и закрутить с ней ненужный и тягостный для него роман, чем постепенно и деликатно переводить отношения на дружеские рельсы, стараясь не обидеть и не ранить молодую девушку. Он привык плыть по течению, а не сопротивляться.

Соловьев видел, как она страдала, и понимал, что своим поведением причинил ей боль, сначала заставив поверить, что тоже любит ее, а потом не сумев скрыть правду. Но осознание собственной вины было для него тягостным, и он предпочел не думать об этом. Не вспоминать. Забыть. И это ему вполне удалось.

Зачем она явилась сейчас? Дразнит? Наслаждается видом его беспомощности, радуется его страданиям? Но она его уже не любит, это он видит совершенно ясно. Хотя, впрочем… Как знать. То, что не заводится от первого же прикосновения, еще ничего не означает. Возраст все-таки. Сколько, она сказала? Скоро тридцать шесть. Она стала холодной и рассудочной. Даже, кажется, немного циничной. И очень красивой. Теперь она гораздо красивее, чем была двенадцать лет назад. Она по-прежнему неяркая, неброская, почти не пользуется косметикой, но Соловьев по достоинству оценил чистоту линий и лица, и фигуры. Длинные стройные ноги, тонкая талия, высокая грудь, роскошные густые длинные волосы, изящные руки, высокие, красиво вылепленные скулы, прямой нос. Про таких женщин говорят, что они «на любителя». Они не бросаются в глаза, мимо них можно пройти десятки раз и не заметить, и только очень искушенный и взыскательный взгляд может оценить их прелесть.

Она приедет завтра. Радуется ли он этому или хотел бы, чтобы новый визит не состоялся? Соловьев пытался разобраться в себе, но, как обычно, ему не хватало для этого упорства. Так приятно и легко было бы плыть по течению, пусть Анастасия приезжает, пусть снова любит его. Сейчас это его не тяготило бы, ибо его положение инвалида освобождало Соловьева от всяких обязательств по отношению к женщинам. Он слишком одинок, и влюбленная женщина совсем не помешает. Тем более он живет так далеко, что приезжать каждый день она не сможет. К тому же она замужем. Что ж, решил Владимир Александрович, все к лучшему.

Глава 3

Настя терпеливо выжидала момент, когда Соловьева не будет дома. Спустя два дня, как только Андрей вывез на улицу коляску и отправился с Владимиром гулять, она позвонила в дверь коттеджа номер 12. В ответ сразу же раздались звонкие детские голоса, дверь распахнулась, и на пороге возникла перемазанная краской девчушка лет восьми.

– Вы к нам? – требовательно вопросило дитя.

– К вам, если впустите, – улыбнулась Настя.

Тут же за спиной юной художницы появился Женя Якимов.

– Это вы? – удивился он. – Ко мне?

– Вообще-то к Соловьеву, но его нет дома, и я подумала, что, может быть, вы приютите меня, пока он не вернется.

– Они, наверное, гулять отправились, – предположил длинноусый сосед.