Севильский слепец

После грязного, обтерханного Альхесираса Танжер кажется средоточием процветания. В порту теснятся суда, все краны работают без передышки. Кругом тьма марокканцев — одни копошатся кучно под остроконечными капюшонами своих джелаб, другие спешат куда-то, согнувшись под тяжестью грузов. Грузовики и легковушки медленно ползут прямо через толпу; чаще всего это большие американские авто. Над самым портом высится отель «Континенталь». Другие отели — «Биарриц», «Сесиль», «Мендес» — расположились вдоль проспекта Испании. Мне стало дурно при мысли, что мой отец, возможно, переехал сюда, чтобы нажиться на этом ажиотаже.

Р. запрыгал по палубе, вопя от радости. А. ошарашенно посмотрел на меня и спросил, из-за чего шум. Я объяснил ему, что Р. чует деньги, как кобель течную суку. А. потер подбородок своей мозолистой ладонью, словно скребком. Мне бы хотелось нарисовать эти руки… и его лицо, в котором чувственность мешается с грубостью.

Как только мы бросили якорь, А. о чем-то пошептался с Р., и тот мгновенно исчез. А. закурил трубку, потом протянул мне бумагу и табак — скрутить сигарету. Он выпустил клуб дыма и произнес: «Вы лучшие из всех моих подручников». Я ответил, что мы, собственно говоря, еще ничего не сделали. «Ну так сделаете, — сказал он. — Р. будет торговать, а ты — убивать». От этих его слов у меня похолодело в животе. Неужели это все, что он прочел по моему лицу? Но тут я сообразил, что это Р. натрепался.

11 января 1944 года

Ночью мы отплыли. Р. вернулся через несколько часов в сопровождении американца и двоих марокканцев с тележкой, на которой стояли две двухсотлитровые цистерны с мазутом. А. еще ни разу не покупал топливо так дешево. Р. и А. обговорили еще какие-то цены, и к девяти вечера мы уже подняли на борт мешки с турецким горохом и мукой и восемь канистр с бензином. Р. предложил вести конторские книги. А. спросил: «Что еще за книги?» Р. умеет читать и писать, но особенно он силен в счете. Ему в одиннадцать лет пришло в голову, что надо завести семейную конторскую книгу. «Отец с матерью ездили на рынок и там одно покупали, другое продавали. Я все это записывал, а через полгода уже мог им сказать, на чем они зарабатывают, а на чем теряют». Рынок был в соседней деревне. «Теперь, надеюсь, тебе ясно, почему анархисты расстреляли твоих родителей», — сказал я. Оказывается, ему это никогда не приходило в голову.

13 января 1944 года

Мы некоторое время болтались в открытом море, ожидая наступления темноты, чтобы войти в небольшую рыбацкую деревню Салобренья. А. просигналил кому-то и, получив нужный отзыв, пришвартовался. Пока мы ждали, А. разрешил мне осмотреть его единственный дробовик с серебряной гравировкой над спусковой скобой. «Произведение искусства как орудие убийства», — заметил я. Меня только смущало, что придется ограничиться двумя выстрелами, но А. заверил меня, что залп дроби в момент прогонит любого. Они ушли по делам, а я остался сторожить судно. Через полчаса они вернулись, переругиваясь на ходу. Покупатели не приняли назначенную Р. непомерно высокую цену. А. был в ярости из-за того, что теперь ему придется плыть в другой порт и искать другого покупателя. Р. уговаривал его набраться терпения, потому что они наверняка вернутся. А. мерил шагами палубу. Р. курил. В 3 часа ночи Р. велел А. запускать двигатели. Когда Р. уже готовился отваливать, я заметил четырех мужчин, бегущих в нашу сторону. Я взял палубу под прицел. Деньги перешли из рук в руки. Мы разгрузились и отчалили до наступления рассвета.

15 января 1944 года

Р. объяснил А., что если бы тот согласился на цену, предложенную в Салобренье, то ничего не выиграл бы, а если бы заплатил столько, сколько всегда, за мазут, то понес бы убытки. Р. внушал ему, что перевозимый им груз чересчур громоздок и не слишком рентабелен для такого маленького бота, и убеждал его заняться сигаретами. «Сигареты — это новые деньги. За них можно купить все. Франки, рейхсмарки, лиры — ничто в сравнении с ними». А. прямо-таки побелел от страха. На сигаретах сидят итальянцы, и он не хочет с ними связываться. Р. показал на меня со словами: «Он бывалый солдат, из Легиона, воевал в России. Нет таких итальянцев, которые ему под стать». Р., видать, хорошо подготовился. Мы с ним это не обсуждали. А. вопросительно на меня посмотрел, и я сказал: «С одним дробовиком я не справлюсь. Если вы собираетесь перейти на сигареты, нам понадобится, как минимум, автомат». Услышав это, Р. покатился со смеху. «Один автомат! — воскликнул он. — Тот американец, что продал нам мазут и бензин… он может достать все, что душе угодно: гаубицу, танк «Шерман», бомбардировщик «Б-17»… хотя, как он говорит, придется чуть дольше повозиться».