Перси Джексон и последний олимпиец

Мой меч снова появился в моем кармане.

Да, самое время. Теперь я мог атаковать стены как хотел. В моей камере не было ни полос света, ни окон, ни даже дверей. Охранники-скелеты толкнули меня прямо сквозь стену, и она стала твердой позади меня. Я не был уверен, была ли комната герметичной. Наверное. Подземелья ада были предназначены для мертвых людей, а они не дышат. Поэтому забудьте о пятьдесяти-шестьдесяти годах. Я был бы мертв через пятьдесят-шестьдесят минут. Между тем, если Аид не лгал, некая крупная ловушка появится в Нью-Йорке до конца дня, и абсолютно ничего нельзя сделать.

Я сидел на холодном каменном полу, чувствуя себя несчастным.

Я не помню, когда задремал. Опять же, должно быть, примерно семь утра, смертного времени, и я прошел через многое.

Мне приснилось, что я был на крыльце дома Рейчел на пляже в Сент-Томасе. Солнце поднимается над Карибским морем. Десятки лесистых островов точками испещрили море, и белый парус пересекал воду. Запах соленого воздуха заставил меня задуматься, увижу ли я когда-нибудь океан снова.

Родители Рейчел сидели за столом во внутреннем дворике, личный шеф-повар готовил им омлет. Мистер Даре был одет в белый полотняный костюм. Он читал The Wall Street Journal (прим.: ежедневная американская деловая газета). Леди с другой стороны стола, вероятно, была миссис Даре, хотя все, что я мог видеть - это ее острые розовые ногти и обложка Condé Nast Traveler (прим.: американский журнал для путешественников). Я не уверен, зачем она читала об отпуске, уже находясь на нем.

Рейчел стояла у перил крыльца и грустила. Она была в шортах-бермудах и своей футболке с ван Гогом. (Да, Рейчел пыталась меня искусству, но это не слишком впечатляет. Я вспомнил имя этого чувака только потому, что он отрезал себе ухо.)

Я подумал, если она думает обо мне, то она обиделась, что я не с ними в отпуске. Я знаю, это то, что я мог подумать.

Потом картина изменилась. Я был в Сент-Луисе, стоя в деловой части города под аркой. Я был там прежде. На самом деле, я там едва не разбился на смерть раньше.

Над городом сгущалась гроза - стена абсолютно черного цвета с полосами молний на небе. В нескольких кварталах отсюда собрались машины аварийных служб со своими мигалками. Пыль столбом поднималась от груды обломков, которые, я понял, был рухнувшим небоскребом.

Рядом была журналистка, которая кричала в свой микрофон:

- Должностные лица характеризуют это как строительную небрежность, Дэн, хотя никто, кажется, не думает, связано ли это со штормовыми условиями.

Ветер трепал ее волосы. Температура быстро снижалась, примерно на десять градусов, пока я стоял там.

- К счастью, здание было заброшено из-за сноса, - сказала она. - Но полиция эвакуировала все близлежащие дома, опасаясь, что крушение может повлечь за собой...

Она запнулась, когда мощный треск прорезал небо. Взрыв молнии ударил в центре тьмы. Весь город застрясся. Воздух накалился, и все каждый волос на моем теле встал дыбом. Взрыв был настолько мощным, что я понял, что это может быть только одна вещь: молнии повелителя Зевса. Он должен был испарить свою цель, но темная туча только пошатнулась назад. Дымчатый кулак появился из облака. Он ударил другую башню, и вся она рухнула, как детские кубики.

Репортер пронзительно закричала. Люди бежали по улицам. Аварийные огни вспыхнули. Я увидел полосы серебра в небе от колесницы, запряженной оленями, но это не было прогулкой Санта-Класу. Это была Артемида, ехавшая на лошадях в грозу, запуская стрелы лунного света в темноту. Огненная золотая комета пересекла ее путь... может быть, ее брат Аполлон.

Одно было ясно: Тифон сделал это на реке Миссисипи. Он был на полпути в США, оставляя после себя разрушение, и боги едва могли его замедлить.

Гора темноты принимала угрожающие размеры надо мной. Нога, размером со стадион "Янки" (прим.: стадион в Нью-Йорке) собиралась раздавить меня, когда голос прошипел:

- Перси!

Я бросился вслепую. Прежде чем я окончательно проснулся, я сбил Нико на пол камеры, и мой меч был у его горла.

- Нужно... выбираться, - приглушенно сказал он.

Гнев быстро меня разбудил.

- О, да? А почему я должен тебе верить?

- Нет... выбора? - выдавил он.

Мне хотелось, чтобы он не сказал что-то такое логичное. Я отпустил его.

Нико свернулся в комок, и издал рвотный звук, через некоторое время его горло пришло в норму. Наконец, он встал на ноги, осторожно глядя на мой меч. Его собственный клинок был в ножнах. Я думаю, если бы он хотел меня убить, он мог бы сделать это, когда я спал. Тем не менее, я не доверял ему.