Уйди скорей и не спеши обратно

– Привет, Бартено, – сказал он.

– Добрый день, Бартено, – повторил Адамберг, благодарно подмигивая своему заместителю. – Надо наведаться на Итальянский проспект. Работа чистая, несколько художественных фотографий.

Краем глаза Адамберг заметил, как Данглар натягивает куртку и расправляет сзади, чтобы лучше сидела на плечах.

– Я с вами, – пробурчал он.

VII

Со скоростью трех с половиной узлов Жосс торопился по улице Гэте. Со вчерашнего дня он не переставая спрашивал себя, не приснились ли ему слова старого грамотея: «Комната ваша, Ле Герн». Конечно, он слышал это собственными ушами, но значит ли это то, о чем думал Жосс? Означает ли это, что Декамбре взаправду сдаст ему комнату? С ковром, Лизбетой и ужином? Ему, чурбану из Гильвинека? Ну конечно, именно это он и имел в виду. Что же еще? А вдруг, проснувшись сегодня утром, Декамбре вспомнил вчерашнее, расстроился и решил пойти на попятный? Вдруг он подойдет к нему после сеанса и объявит, что он очень сожалеет, но комната уже сдана тому, кому он обещал раньше?

Да, так оно и будет, и случится это прямо сейчас. Старый задавака и трус успокоился, узнав, что Жосс не собирается кричать о его кружевах на площади, и, повинуясь первому порыву, уступил ему комнату. А теперь заберет свои слова назад. Вот какой этот Декамбре! Дрянь и зануда, Жосс всегда это знал.

Он в ярости отвязал урну и вытряхнул почту на стол в «Ролл-Райдере». Если и на сей раз обнаружится какая-нибудь гадость про грамотея, очень может статься, что сегодня утром он ее прочтет. Так ему и надо, гаду! Жосс нетерпеливо прочел записки, но ничего компрометирующего не оказалось. Зато большой конверт цвета слоновой кости был тут как тут, внутри вложены тридцать франков.

– Этот меня еще долго доставать будет, – проворчал Жосс, разворачивая лист.

Хотя не так уж и плохо, если подумать. Один этот парень теперь приносил ему почти по сто франков в день. Жосс сосредоточился и стал читать:

Videbis animalia generata ex corruptione multiplicari in terra ut vermes, ranas et muscas; et si sit a causa subterranea videbis reptilia habitantia in cabemis exire ad superficiem terrae et dimittere ova sua et aliquando mori. Et si est a causa celesti, similiter volatilia.

– Вот дьявол, – пробурчал Жосс. – Теперь по-итальянски.

Перво-наперво, вскарабкавшись на свою эстраду в восемь двадцать восемь, Жосс убедился, что Декамбре был тут. Впервые за два года он смотрел на Декамбре с тревогой. Да, он был здесь, стоял в дверях своего дома в своем безупречном сером костюме, в руках книга в кожаном переплете, стоит и приглаживает седые волосы. Жосс бросил на него недобрый взгляд и начал громко читать первое объявление.

Ему показалось, что сегодняшний выпуск новостей прошел быстрее, чем обычно, потому что ему не терпелось услышать, как Декамбре станет отнекиваться и брать свои слова назад. Заключительная «Страничка французской истории для всех и каждого» вышла скомканной, и от этого он еще пуще разозлился на грамотея.

– Французский пароход, – торопливо заканчивал он, – грузоподъемностью три тысячи тонн налетел на скалы у берегов Панмарша, дрейфовал до Торша и там пошел ко дну. Экипаж погиб.

Закончив, Жосс взял ящик и заставил себя с безразличным видом дойти с ним до магазина Дамаса, который как раз открывал металлические жалюзи. Они пожали друг другу руки. Рука у Дамаса была ледяная. В такую погоду опять в жилете. Доиграется, схватит простуду!

– Декамбре ждет тебя сегодня в восемь вечера в «Викинге», – сказал Дамас, расставляя кофейные чашки.

– А сам он не мог сказать?

– У него целый день разные встречи.

– Может, и так, только я у него не на службе. Нечего этому аристократу тут командовать.

– Почему ты его аристократом называешь? – удивился Дамас.

– Очнись, Дамас! Разве Декамбре не корчит из себя аристократа?

– Не знаю. Никогда об этом не думал. У него ведь нет ни гроша.

– Бывают же обнищавшие аристократы. По мне, так такие аристократы самые лучшие.

– Да? – отозвался Дамас. – Я не знал.

Он налил горячего кофе, казалось, не замечая огорченную мину бретонца.

– И когда ты уже свитер наденешь? – раздраженно спросил Жосс. – Сегодня или завтра? Тебе сестру не жалко, она вся испереживалась из-за тебя?

– Скоро надену, Жосс, скоро.

– Только не обижайся, но почему ты никогда голову не моешь?

Дамас удивленно взглянул на него и откинул свои длинные темные волосы, волнами лежащие на плечах.

– Моя мать говорила, что волосы мужчины – это его достоинство, – пояснил Жосс. – А ты своими, видно, не очень-то гордишься.