Уйди скорей и не спеши обратно

– Что вы намерены делать?

– Я намерен отправиться спать, Декамбре.

XXII

В пятницу в восемь утра на помощь отделу по расследованию убийств Адамберга было прислано подкрепление из двенадцати человек, и в срочном порядке установлены пятнадцать дополнительных телефонов, чтобы отвечать на звонки, которые обрушились на полицию других округов, откуда их переключали в уголовный розыск. Несколько тысяч парижан требовали ответа, правду ли сказала полиция о троих умерших, надо ли принимать меры предосторожности и что вообще делать. Префектура дала приказ всем комиссариатам регистрировать каждый звонок и отслеживать по одному всех паникеров, которые становились причиной беспорядка.

Утренние газеты не собирались утихомиривать растущее беспокойство. Адамберг разложил основные издания на столе и просматривал одно за другим. Газеты пестрели крупными заголовками статей, в которых повторялись вчерашние новости с фотографиями и раздутыми комментариями, многие издания поместили на первой полосе изображение перевернутой четверки. Некоторые журналисты преувеличивали опасность, другие осторожничали и старались быть более сдержанными. Зато все газеты сочли необходимым привести полный текст обращения комиссара Брезийона. И в каждой были напечатаны два последних «странных» письма. Адамберг перечитал их, пытаясь представить себя на месте человека, который слышит об этом впервые, тем более теперь, когда имеются уже три черных трупа.

Бич сей всегда наготове и к услугам Божьим, который посылает и отводит его, когда захочет.

Внезапно прошел слух, который вскоре подтвердился, что в городе разразилась чума на двух улицах сразу. Говорили, что у двоих (…) были обнаружены все явные признаки болезни.

Эти несколько строчек легко могли лишить покоя самых доверчивых граждан, а таких было приблизительно восемнадцать процентов, потому что именно столько в свое время испугались наступления двухтысячного года. Адамберг был удивлен тем размахом, который газеты сочли нужным придать этому делу, и тем, как быстро разгорелся пожар, которого он так опасался с тех пор, как была объявлена первая смерть. Чума, этот забытый, замшелый, похороненный в недрах истории ужас, возрождался под пером журналистов с такой быстротой, словно никогда не исчезал.

Адамберг взглянул на часы, готовясь к пресс-конференции, организованной по приказу высшего начальства и назначенной на девять часов. Он не любил ни приказов, ни пресс-конференций, но понимал, что этого требовали обстоятельства. Успокоить людей, показать фотографии со следами удушения на шее убитых, опровергнуть слухи – таковы были инструкции. Ему будет помогать медэксперт, и до нового убийства или нового устрашающего «странного» письма можно будет считать, что ситуация под контролем. Слышно было, как за дверью прибывали все новые журналисты, голоса раздавались все громче.

В эти же самые минуты Жосс завершал чтение морского метеопрогноза, стоя перед небольшой, но все же заметно расширившейся толпой, и приступал к «странному» посланию, доставленному с утренней почтой. Комиссар ясно сказал: продолжать чтение, не обрывать ни одной ниточки, которая связывает с сеятелем. В напряженной тишине Жосс огласил двадцатое объявление:

– Малый трактат о чуме. Содержащий описание, симптомы и последствия оной, а также методы и средства лечения, к ней применимые, как предохранительные, так и исцеляющие. Многоточие. Признан больным вышеупомянутой чумой будет тот, у кого в паху обнаружатся волдыри, обычно называемые «бубоны», тот, кто будет страдать от лихорадки и кружения головы, от болей в голове и всякого безумия и кто увидит на своем теле пятна, обычно называемые знаками или пурпурой, многие из них цветом голубые, синеватые и черные, и будут отныне разрастаться. Тот, кто захочет оградить себя от заразы, пусть нарисует на двери талисман в виде креста о четырех концах, и тот непременно отведет беду от дома его.

Когда Жосс, запинаясь, заканчивал это долгое описание, Декамбре снял трубку, чтобы без промедления пересказать текст Адамбергу.

– Мы увязли по уши, – подытожил Декамбре. – Наш незнакомец завершил предисловие. Теперь он описывает болезнь так, словно она уже вошла в город. Думаю, это отрывок из текста начала семнадцатого века.

– Повторите, пожалуйста, концовку, и помедленней, – попросил Адамберг.

– У вас люди? Я слышу шум.