Уйди скорей и не спеши обратно

– Надо признаться, что это мудрые слова, – сказал Жосс. – И чего ж ты не одеваешься?

– Потому что я делаю то, что мне нравится. Правда, Лизбета боится, что я насмерть простужусь, и Мари-Бель тоже. Дней через пять соберусь с силами и оденусь.

– Правильно, – одобрил Жосс. – А то с запада приближается непогода.

– А Декамбре?

– Чего Декамбре?

– Ты с ним не ладишь?

– Минутку, Дамас. Это Декамбре меня не выносит.

– Жалко, – сказал Дамас, споласкивая чашки. – Потому что у него вроде комната освободилась. Хорошо бы тебе там поселиться. В двух шагах от работы, в тепле, стирка и кормежка каждый вечер.

– Черт… – пробормотал Жосс.

– Вот именно. Но ты не можешь занять комнату. Потому что ты с ним не ладишь.

– Нет, – сказал Жосс. – Не могу занять.

– Глупо это.

– Очень глупо.

– И потом, там Лизбета. Вот тебе еще один плюс.

– Огромный плюс.

– Вот именно. Но ты не можешь занять комнату. Потому что ты с ним не ладишь.

– Минутку, Дамас. Это он меня не выносит.

– А выходит одно и то же. Ты не можешь занять.

– Не могу.

– Как же иногда все неудачно складывается. Ты правда не можешь?

Жосс стиснул челюсти.

– Правда, Дамас. Нечего и болтать об этом.

Выйдя из магазина, Жосс направился в кафе напротив, которое называлось «Викинг». Нельзя сказать, что норманны и бретонцы постоянно враждовали, сталкивая свои корабли в общих морях, но Жосс знал, что ни за что на свете он не мог бы родиться на Севере. Хозяин кафе Бертен, высокий детина со светло-рыжими волосами, высокими скулами и светлыми глазами, подавал кальвадос, какого больше нигде в мире нельзя было найти. Потому что этот напиток был предназначен для того, чтобы дарить вечную молодость, он хорошенько встряхивал внутренности, а не отправлял прямиком в могилу. Говорили, что яблоки для кальвадоса привозились хозяином из собственного поместья и что тамошние быки доживали до ста лет и были полны сил и здоровья. Вот и прикинь, что за яблочки.

– Ты что-то не в духе сегодня? – участливо спросил Бертен, наливая ему кальвадоса.

– Ерунда. Просто иногда все как-то неудачно складывается, – ответил Жосс. – Вот ты бы сказал, что Декамбре меня терпеть не может?

– Нет, – сказал Бертен со свойственной ему нормандской осторожностью. – Я бы сказал, что он считает тебя чурбаном неотесанным.

– А разница?

– Скажем так, со временем это может уладиться.

– Со временем! Вы, нормандцы, только и толкуете о времени. Одно слово в пять лет от силы. Если бы все были похожи на вас, цивилизация бы двигалась черепашьим шагом.

– А может, так было бы к лучшему?

– Со временем! А сколько времени нужно, Бертен? Вот в чем вопрос.

– Не так уж и много. Лет десять.

– Тогда пропало дело.

– А что, это срочно? Хочешь консультацию у него получить?

– Нет уж, дудки! Хотел угол у него снять.

– Тогда пошевеливайся, кажется, у него есть желающие. Он не уступает, потому что парень без ума от Лизбеты.

– А зачем мне пошевеливаться, Бертен? Старый задавака считает меня чурбаном неотесанным.

– Его можно понять, Жосс. Он ведь никогда не плавал. Впрочем, разве ты не чурбан?

– Я никогда не утверждал обратного.

– Вот видишь! Декамбре умный. Скажи-ка, Жосс, ты понял девятнадцатое объявление?

– Нет.

– По-моему, странное оно, такое же странное, как другие за последние несколько дней.

– Очень странное. Не нравятся мне эти объявления.

– Зачем же ты их читаешь?

– За них платят, и хорошо платят. А мы, Ле Герны, может, и чурбаны, но мы не разбойники.

IV

– Хотел бы я знать, – сказал комиссар Адамберг, – не становлюсь ли я полицейским, потому что служу в полиции?

– Вы это уже говорили, – заметил Данглар, расчищая место для своего будущего несгораемого шкафа.

Данглар хотел начать с чистого листа – так он сказал. Адамберг ничего такого не хотел и разложил папки с документами на стульях, стоявших вокруг стола.

– Что вы об этом думаете?

– Что после двадцати пяти лет службы это, может, и неплохо.

Адамберг сунул руки глубоко в карманы и прислонился к недавно окрашенной стене, рассеянно оглядывая новое помещение, куда он переехал меньше месяца назад. Новый кабинет, новая должность, уголовный розыск при полицейской префектуре Парижа, отдел по расследованию убийств, передовой отряд Тринадцатого округа. Покончено с грабежами, разбоем, насилием, вооруженными и невооруженными преступниками, озлобленными и не очень, и кучей бумаг, к тому прилагающихся. «К тому прилагающихся» – это выражение он произнес уже дважды за последнее время. Вот что значит быть полицейским.