Через сорок минут они уже входили в здание, где находилась редакция газеты «Криминальный вестник». А еще через полтора часа выяснилось, что последних негативов Шевцова в фотолаборатории нет.
Глава 5
Оперативники из Кунцева и с Петровки, объединенные в группу, разделились. Одни отрабатывали версию о том, что истинной жертвой преступления была Галина Карташова, убитая в Измайловском загсе, другая группа занималась личностью невесты, убитой в Кунцеве, Светланы Жук.
Обеих девушек хоронили в один день, в среду, 17 мая. Наблюдения за траурными церемониями не принесли никакой новой информации, кроме убеждения в том, что даже у самого безобидного человека могут быть недоброжелатели, о которых он и не подозревает. Оперативники шли в толпе провожающих, настороженно ловя доносящиеся до их слуха отдельные фразы.
– Если бы Галя не бросила Игоря, ничего бы не случилось…
– Я чувствовала, что до добра этот парень ее не доведет…
– Не надо было Светочке идти на поводу у его родителей. Это они хотели, чтобы свадьба была в мае. А я говорила, что надо подождать до осени…
– Я сердцем чувствую, это Эдик. Я всегда знала, что он не смирился, не отступился, когда она с ним рассталась…
Предстояло найти всех этих Игорей, Эдиков, а также выяснить, почему «этот парень» не доведет до добра… Работа сложная, долгая, кропотливая, а вот нужная ли – большой вопрос.
Мать Валерия Турбина встретила Короткова неприветливо. Она открыла ему дверь, сухо пригласила в комнату и уселась напротив него, сверля Юрия маленькими злыми глазками.
– Да, я рада, что свадьба не состоялась, – заявила она, не отводя взгляда.
– Но почему, Вероника Матвеевна? Вам не нравится Элена?
– Я ничего не имею против Эли, она славная девушка. Просто я считаю, что моему сыну еще рано жениться. Он не может быть хорошим мужем и не сможет должным образом содержать семью.
– Но Валерию двадцать семь лет. Разве это мало для того, чтобы создать свою семью? – непритворно удивился Коротков, который сам женился сразу после окончания школы милиции, когда ему был двадцать один год.
Реакция Вероники Матвеевны на это невинное замечание озадачила его. Пожилая женщина замкнулась и отвела глаза. Юрий начал лихорадочно соображать, чем он мог задеть собеседницу, что сказал не так. Положение нужно было спасать любой ценой. Он вдруг подумал о том, что для матери двадцатисемилетнего мужчины Вероника Матвеевна, пожалуй, старовата. Ей семьдесят лет. Рожала в сорок три года? Такое нечасто бывает, если только…
– Валерий – ваш единственный сын? – спросил он.
Женщина побледнела, и ее намазанные красной помадой губы стали казаться почти черными на землисто-сером лице.
– Вы пришли говорить о несостоявшейся свадьбе или о моей семье? – сказала она нарочито громко, но голос выдавал напряжение и страх.
– Я просто подумал, что, может быть, ваше отрицательное отношение к женитьбе Валерия связано с тем, что другие ваши дети несчастливы в браке. Нет?
– Нет, – резко бросила Вероника Матвеевна. – Других детей у меня нет. Валерий – единственный сын.
– Расскажите мне о его отце, – попросил Коротков и тут же понял, что попал в очень болезненную точку.
Лицо женщины исказилось до неузнаваемости, пальцы морщинистых рук сцепились так крепко, что, казалось, разъединить их уже не сможет никакая сила, маленькие темные глазки полыхнули ненавистью.
– Я не собираюсь обсуждать с вами человека, который был отцом Валерия. Тем более что его уже давно нет в живых.
Разговор не получался, все время натыкаясь на какие-то невидимые препятствия. Коротков начал нервничать. Мать Турбина явно что-то скрывает, но относится ли это к двум совершенным убийствам и нужно ли упираться, чтобы все-таки заставить ее разговаривать нормально, – неизвестно.
Он огляделся, стараясь выхватить глазами какие-нибудь существенные детали обстановки и общей атмосферы в квартире, которые могли бы дать толчок к дальнейшей беседе, сделав ее более безопасной и в то же время более продуктивной. С первого же взгляда было видно, что живут здесь люди небогатые. Из мебели – ничего лишнего, только самое необходимое, довольно много книг, но Юрий сразу определил, что изданы они были еще во времена «нормальных» цен. Изданий последнего периода, в ярких твердых переплетах и с золотым тиснением, не было совсем. На подоконнике сиротливо примостился старенький черно-белый переносной телевизор, и от него в открытую форточку тянулся кусок проволоки – самодельная антенна.