Смерть и немного любви

– Принесла? – сиплым тенорком спросил он, не отрывая глаз от ее сумки.

– Принесла, – сухо ответила она. – Хоть бы ты помер скорее, Паша. Сил моих больше нет.

Мужчина злобно скривился и попытался демонстративно фыркнуть, при этом из беззубого рта его вылетели капельки слюны. Одна капля попала на рукав платья Турбиной. Вероника Матвеевна с нескрываемой брезгливостью отерла платье.

– Чё ты морду-то воротишь, чё воротишь, – запел Паша отвратительным блатным голоском. – Я вон какого парня тебе заделал, а ты теперь кривисси. Небось когда делала его, не брезговала.

– Заткнись, – грубо оборвала его старуха. – Скажи лучше, где ты в субботу был.

– А ты чего, приезжала, что ли? Не застала меня? Здесь я был, где ж мне быть-то, как не здесь. Ну, может, с мужиками в лесочке сидел, а так-то я всегда здесь, ты ж знаешь.

– Как я могу тебе верить, Паша, – устало вздохнула Вероника Матвеевна. – Ты же совесть свою давно пропил и мозги тоже. Скажи честно, ты это сделал?

– Что сделал? – непритворно удивился тот. – Ты о чем?

– Ты ездил в субботу в Москву?

– Да не ездил, сколько можно повторять. Чего прицепилась-то? В субботу же Валерка женился, да?

– Не женился он, Паша. И слава богу, что не женился.

– А чего так? Невеста из-под венца сбежала?

– Не твое дело. А только я так тебе скажу: внуков-уродов мне не надо. Пусть лучше никаких не будет, чем такие, как ты.

– Ой-ой-ой, – снова затянул Паша отвратительным голосом. – Какие мы нежные. Можно подумать. Сын-то вон какой ладный вышел, и внук получится не хуже. Себя-то вспомни! Ты, что ли, красавицей писаной была? Или, может, умницей-разумницей? Старой девой тебя взял, кому ты в сорок два года была нужна со своей рожей да кривыми ногами. А я был на двадцать лет моложе и здоровее на столько же. Если чего и есть в Валерке хорошего, так от меня, не от тебя же. Не зря на него такая девка позарилась.

– Какая такая? – вмиг осипшим голосом спросила Вероника Матвеевна. – Ты-то откуда знаешь, какая девка?

– Видал, – нагло ухмыльнулся Паша, снова выставляя напоказ редкие гнилые зубы. – Попка у нее – будь здоров. И сиськи ладненькие такие, ух, конфеточка! Сам бы ее…

– Паша, ты же мне обещал… Побойся бога… – забормотала Турбина. – Я и так все делаю, что ты просишь, деньги тебе ношу, только не трогай мальчика.

– Да что ты заладила – не трогай, не трогай. Мой сын. Захочу – и трону. Ты мне не указ, старая развалина. Мне о себе подумать тоже надо. Ты помрешь не сегодня завтра, кто меня содержать будет? Сын родной. Вот так-то.

Он откинулся на расшатанном ветхом стуле и самодовольно уставился на Веронику Матвеевну. Она с горечью смотрела на него и вспоминала тот злосчастный день, когда… А теперь она делает все возможное, чтобы сын никогда не узнал, какой у него отец. Она носит ему деньги, отказывая себе и Валерию в самом необходимом, отрывает жалкие крохи из и без того нищенского их бюджета и каждый день с ужасом ждет, что это испитое уголовное ничтожество явится к сыну. То, что он видел Элю, означает, что он все-таки подбирается к Валерику. И если сын женится на девушке из состоятельной семьи, этот страшный день придет: Павел не упустит своего. О господи, хоть бы он умер!

– Ладно, давай деньги и можешь выметаться отсюда, – благодушно разрешил Паша. – Или ты еще чего-нибудь хочешь?

– Хочу, – неожиданно резко ответила Вероника Матвеевна. – Хочу рожу твою поганую никогда не видеть, ублюдок.

– Ты полегче, – окрысился он. – У самой-то рожа… Сдохнешь – вот и не увидишь больше. Давай поспешай к могилке, сделай себе облегчение. Я уж по старой памяти сам лично тебя обмою да в последний путь обряжу, не забыл еще, как это делается.

– Лучше б ты имя мое забыл и адрес, сволочь. Все жилы из меня вытянул, всю жизнь отравил! Господи, за что же мне такое наказание!

Женщина заплакала, с ненавистью глядя на отца своего мальчика и не закрывая лица руками. Она желала себе смерти и в то же время боялась умирать. Ведь когда она перестанет жить, сын такого удара не перенесет.

* * *

Участковый, на территории которого находился дом, куда вошла Вероника Матвеевна Турбина, оказался симпатичным молодым пареньком с белесыми ресницами и мальчишеской улыбкой. Коротков терпеливо дожидался его почти два часа, пока тот пришел после обхода участка.

– Коля, мне нужны сведения о лицах, проживающих в этом доме, – сказал Коротков, протягивая участковому бумажку с адресом.