Смерть и немного любви

– Да что вы, Антон, как же можно так рассуждать, – удивилась Настя. – А эта женщина с сыном? У нее-то какой грех? Она в чем виновата?

– В чем виновата? В том, что наплевала на сына. Она же видела, что он против ее замужества, что он не любит ее будущего мужа. И даже когда она получила письмо и подумала, что это мальчик решился на отчаянный шаг, и то не остановилась. Сделала по-своему. А теперь локти кусает, что сына потеряла. Раньше надо было думать, кто для нее важнее – сын или муж.

– Не знаю, Антон, – задумчиво проговорила Настя. – Мне их всех жалко. Ужасно жалко. А эту женщину – особенно.

– Да бросьте вы, Настя, что вы их жалеете! Живы, здоровы, потолок не обвалился, имущество в пожаре не сгорело. А что отношения после письма испортились – так они сами виноваты. Не грешили бы, не обманывали, не изменяли, дорожили детьми и родителями – так пошли бы в милицию и заявили. И проблем бы не было.

– Вы думаете? – с сомнением переспросила она.

– Уверен. Знаете, из-за чего у людей все неприятности? Из-за того, что они скрывают свои тайны. А тайны появляются от греха, от неправильных поступков.

– Ну, в общем, логично, – засмеялась Настя. – А у вас у самого нет тайн?

– Ни одной, я весь как на ладони. А у вас?

Настя расхохоталась.

– Вы знаете, я только сейчас сообразила, что оказалась единственной, кто отнес письмо следователю. Правда, по другим мотивам, но все-таки… Так что будем считать, что и у меня тайн нет.

* * *

Лариса вытянула затекшую ногу и тихо застонала от боли: теперь центр тяжести пришелся на то место, где расплывался огромный синяк. Она старалась вести себя как можно тише, чтобы ее мучитель подольше не вспоминал о ней, но стон сдержать не могла. Он повернул голову, оторвавшись от телевизора.

– Ну, надумала, сучка похотливая? – злобно спросил он.

– Отпустите меня, пожалуйста, отпустите, – взмолилась Лариса. – Мне очень больно. Я правда не знаю, где Сережа.

– Потерпишь. Пока твой Сережа здесь не появится, будешь сидеть.

– Пожалуйста…

Он снова отвернулся и уткнулся в телевизор, где показывали баскетбольный матч.

Лариса попробовала пошевелить пальцами той руки, за которую наручником была прикована к батарее. Пальцы онемели и не слушались. Другая рука была накрепко привязана веревкой к туловищу. Она лежала на полу почти совсем раздетая, мучитель оставил на ней только маленькие прозрачные трусики.

– Послушайте, – снова начала она, – от того, что я буду здесь лежать, Сережа не появится. Ну подумайте сами.

– Мне не о чем думать. Думать должна ты. Думай, соображай, кто может знать, где Артюхин, и звони.

– И что я скажу?

– Скажешь как есть. Скажешь, что, если он не вернется в самое ближайшее время, я тебя убью.

– Господи, но за что? Меня-то за что? Что я вам сделала? – Лариса расплакалась. Ей было холодно, все тело болело. Ну почему это должно было случиться именно с ней?!

– Будешь реветь – буду бить, – равнодушно сообщил ей мучитель, по-прежнему уткнувшись в телевизор.

Она разрыдалась, громко, отчаянно. Он молча встал, подошел к ней, ловким движением сунул ей в рот скомканную тряпку и быстро наложил сверху широкую ленту лейкопластыря. Потом отстранился, будто любуясь своей работой, и вдруг изо всей силы пнул Ларису ногой сначала по ягодице, потом по спине. Немного подумал, ударил еще два раза, на этот раз по груди.

– Ну как, достаточно? – заботливо спросил он. – Ты дашь мне наконец матч досмотреть?

Она лежала неподвижно, запрокинув голову. Слезы стекали из глаз по вискам и затекали в уши. От боли она почти ничего не видела, в глазах потемнело.

Ей нужно придумать, как найти Сережу. Иначе этот сумасшедший маньяк ее убьет. Она судорожно перебирала в голове его знакомых, пытаясь вспомнить их имена и телефоны. Она должна придумать. Она должна его найти.

Глава 12

– Мы, конечно, можем госпитализировать вашу мать, если вы настаиваете, но ей придется лежать в коридоре, и ухаживать за ней будет некому.

Врач вытерла руки, которые тщательно вымыла после осмотра Вероники Матвеевны. Госпитализировать семидесятилетнюю больную с инсультом? Да главврач ее уволит без выходного пособия. Больница и так переполнена, оборудование ветхое, врачей не хватает, палаты забиты вдвое против допустимой санитарной нормы. Никто не позволит класть парализованного человека, который не выздоровеет, а прожить может еще очень долго.