Лондон, любовь моя

В автобусе сидели двое мужчин. Один их них взглянул на нее, словно узнав, но потом опустил глаза.

— Я не плачу! — Она схватила Джудит за руку. — Я чувствую аромат роз. В парке. Беседка, арка из роз. Это было чудесно. Ничего, кроме роз. Я ходила по аллеям. А вот и оранжерея. Не переживай, с этим надо просто смириться, и я уже привыкла. С иностранцами проще. О эти розы! Ах, Джудит!

Держа Мэри за руку, Джудит попыталась успокоить ее. Мужчины теперь горячо говорили на незнакомом гортанном языке.

Бир зейт сойлемент баска, япмаси баскадир. Могло быть и хуже но я не знаю что скажу ему если он прямо спросит. Сойти здесь и пересесть на метро или просто позвонить ?

— Увитая зеленью беседка. Да? — Мэри не могла больше сопротивляться воспоминанию. — А снаружи, посередине, лужайка. А на лужайке была голубятня. Белые голуби прилетали и улетали. Розы и клекот этих голубей. Не могу сказать, где это было. Так четко, как будто я сейчас там нахожусь. Как давно это было? Должно быть, я была тогда совсем маленькая. Но в Клеркенуэлле не было ничего подобного. А может, это Джозеф вспоминал?

Глаза Мэри были по-прежнему широко открыты. Она улыбалась.

Я ничего не стыжусь. В итоге не могу сказать, хорошо я поступаю или плохо. Но в любом случае моя откровенность вызывает замешательство. Там внизу голуби. Посмотри. Они хотят построить стену вокруг Лондона, но куда в таком случае переедет правительство? В Гилдфорд? Собаки, кошки, лисы. Обыкновенные лисы. Слышишь гром? Ты можешь понять эту жуткую боль ? Можешь ? Варится в собственном соку. Я чуть со смеху не умер. Все примеряют на себя, все привязывают себя к Северному сиянию, поздновато, глупые мои старички, играя на банджо, лишенный гражданских прав город, лучше он не станет, особенно для женщин…

— Может, мы поехали куда-то в выходные? Куда-нибудь в Кент? Целый день в поезде. Может быть, в Хивер? Беседка, увитая зеленью. Но это не Кентербери. Там были цветы вокруг фонтана и голуби.

Мэри подняла голову, словно вдыхая аромат.

— Я счастлива, но как я хотела бы знать, где сейчас нахожусь.

Принцесса Диана 1985

— Вы, наверное, думаете, что все это благодаря навыкам. Так-то оно так, мэм, но это совсем не то, с чем имеет дело наша профессия. Здесь нужно иметь чутье на дороги и хорошую память. Я стараюсь всем это говорить. Но вы никогда не узнаете, что на самом деле крутится у меня в голове. Я люблю ездить по ночам. В это время виден костяк города. А это помогает. — Таксист остановился перед большими дорическими воротами и вытащил изо рта трубку. — Вот, смотрите! Это кладбище Кенсал-Грин. Вам сюда?

С галстуком пижон обезьяна гнилых бананов ни-ни все ради этого продал никогда не узнаю зачем…

— Впечатляет. — Мэри вытянула шею, пытаясь заглянуть в глубь кладбища. — Здесь есть другие ворота?

— Эти главные. Отвезти вас к часовне?

— Нет. — Мэри увидела, как через дорогу идет Джозеф Кисс, и приободрилась. Она открыла кошелек, чтобы заплатить таксисту. — Очень любезно с вашей стороны. — И дала ему фунтовую бумажку.

— Благодарю вас, мадам.

— Джозеф! — Мэри помахала рукой с тротуара.

Он подошел к ней. Довольная улыбка не сходила с его лица с тех пор, как она попала в его поле зрения. На нем были светлая панама, в знак того, что сегодня ожидается солнцепек, и светлый костюм-тройка с траурной повязкой на рукаве. На сгибе левого локтя висела трость, в левой руке он держал перчатки. О его возрасте можно было догадаться скорее по осторожным движениям, чем по чертам лица.

— Я надеялся, что ты придешь, моя дорогая. Но ты ведь не знала его так уж хорошо, правда?

— Но он был близким другом Дэвида.

— Тогда мы оба здесь ради Маммери. Что ж, в любом случае, компания подбирается неплохая. Мало кому в этом мире удается получить похороны по заслугам. — Он снял трость и предложил ей руку. — Но я поставил условие, что не буду надевать черное. Черное — для ближайших родственников покойного. Твой темно-синий, на мой взгляд, — великолепный выбор.

— На самом деле у меня нет черного. — Она потянулась поцеловать его в щеку. — Сейчас, кажется, так не одеваются. По крайней мере, после двадцати пяти.

— Символ времени, наверное. Маммери сказал, это был несчастный случай. Развел ампулу на пиве и укололся. Какая ужасная судьба.

Не слишком решительно, словно чувствуя неестественность совместного похода на похороны, они прошли сквозь ворота и двинулись по усыпанной гравием дорожке вниз к часовне.