Не тронь гориллу

Я вздохнул и направился к самому оживленному месту вечеринки – к столам с едой. Я, правда, не был голоден, поскольку уже поклевал немного до этого, но тартинки с семгой выглядели уж очень притягательно.

– Вина, синьор? – спросила меня барменша в униформе. Очень симпатичная.

Я отрицательно покачал головой, приторно улыбаясь и одновременно судорожно ища тему для разговора с ней. Мозг выдал мою обычную хохму об одноруком пианисте, она показалась мне подходящей, но, прежде чем я открыл рот, ее аквамариновые глаза уже перепорхнули на гиганта в вечернем костюме, который, казалось, пришелся ей больше по вкусу, быть может, из-за фигуры культуриста, спадающих на плечи белокурых волос и пухлого бумажника. Я решил не вступать в соперничество и, оставив поле боя сопернику, переместился в самый темный угол парка, к первому ряду деревьев.

– Простите, у вас не найдется зажигалки?

Женщина, протянувшая в мою сторону кончик сигареты, вставленной в длинный черный мундштук, к сожалению, была не такой аппетитной, как барменша. За ее плечами лежало не меньше восьмидесяти зим – веком больше, веком меньше, – и она сидела в инвалидном кресле с закутанными легким шерстяным пледом ногами. Тем не менее на ее изборожденном глубокими морщинами лице были видны вовсе не потускневшие от возраста, ясные и твердые, словно кремень, глаза. Я пошарил в кармане, вытянул старый ветроустойчивый «Зиппо» и зажег.

– Курить вредно, – сказал я Старухе.

Она глубоко затянулась, затем выдохнула ментоловое облачко дыма в мою сторону:

– В моем возрасте уже не существует ничего вредного, кроме гвоздей в крышку гроба. Вы… охранник, я не ошибаюсь?

Я уставился на нее:

– Что-то в этом роде… Мне надо лучше прятать свою полицейскую дубинку?

Она коротко хмыкнула:

– Нет, вы ничем себя не выдали, просто, только без обид, вы абсолютно не походите на обычного гостя. К тому же мой сын вас достаточно хорошо описал. Я Роза Гардони, мать Паоло.

Она протянула руку, сжав мою железными тисками. Я назвал ей свое имя, что вряд ли добавило ей информации.

Роза Гардони сделала еще одну затяжку и задумалась на мгновение.

– Я надеялась увидеться с вами, – произнесла она осторожно, – поскольку хотела попросить об одном одолжении, если вы не возражаете.

– Я в вашем распоряжении, если только вы не попросите меня убить кого-нибудь. В этом случае у меня особенный тариф.

Она сухо засмеялась.

– Не беспокойтесь, убивать никого не придется, – заверила она серьезным тоном. – Скажите, вам удалось повидаться с моей внучкой?

– Да, и думаю, я не вызвал у нее положительных эмоций.

Она вздохнула:

– Вполне возможно. Мне кажется, с некоторых пор ее характер портится с каждым днем.

– Я не был знаком с ней прежде, но по тому, что увидел, могу предположить, что вы не ошибаетесь.

– Она всегда была живой девочкой, со своими идеями по поводу того, как жить, – продолжила она, не дав мне понять, услышала ли она меня. – Со мной, кстати, она всегда находила общий язык. А сейчас она больше не хочет ни видеть меня, ни разговаривать. Я уж не знаю, что и подумать.

– Может, надо потерпеть немного, – попробовал я успокоить ее. – Чего только с детьми не бывает. То они отказываются от каши, то от мопеда, потом отрицают буржуазные ценности, а затем вынимают серьгу из носа и женятся в церкви в белых одеждах. Все как обычно, достаточно уметь ждать.

Она вынула окурок из мундштука и затушила его о колесо коляски:

– Не принимайте меня за впавшую в маразм старуху. Я хорошо знаю свою внучку и не думаю, что речь идет о банальном возрастном кризисе. Я единственная в семье, кому она поверяла все свои тайны, и я никогда не осуждала ее, как делали сын и его… моя невестка. – По тону, которым она произнесла два последних слова, мне стало ясно, что жена сына не вызывает у нее симпатии. – С Алисой что-то случилось, я даже представить не могу, что именно. Она пыталась связаться со мной месяц назад, но я была на другом краю света. Возможно, у нее возникли какие-то проблемы, и она почувствовала себя преданной мною, потому что меня не было рядом и я не могла ей помочь. Я надеялась, что вам удастся поговорить с ней, учитывая, что вы – юноша и вам легче будет понять ее…

Она все больше нравилась мне. Тем более это была единственная женщина, которая удостоила меня взором и улыбкой.

– Послушайте, мне очень жаль оставлять вас здесь одну. Хотите, я отвезу вас куда-нибудь?