35  

7

— Я так и подумал. Если вас всех нет дома, то вы, вероятно, здесь. — Правительственный эмиссар вошел без стука, положив конец блужданию мыслей Тойера, и тут же взволнованно забегал взад-вперед по кабинету.

— Вчера я газету не видел. Мне позвонила мать, а ее всполошила подруга из Неккаргемюнда. Они беспокоятся за мою дальнейшую карьеру.

Тойер молча предложил Магенройтеру стул; новый шеф, чью бледность не могла скрыть даже темная кожа, скорее рухнул, чем сел на сиденье.

— Они все меня убеждали: не связывайся с Гейдельбергом. Тебя сломают. Зельтманн за три года превратился в кретина, Шильдкнехт сдалась через несколько месяцев. Там есть некий Тойер, а с ним еще трое — так вот от них спасет только контрольный выстрел. Не верь, что они придерживаются каких-либо правил… — Магенройтер извлек из кармана смятые бумаги и прочел: — «Хафнер в тысяча девятьсот девяностом году обвинялся в том, что в состоянии опьянения ударил молодого человека».

— Это случилось на Керве[9] в Хандшусгейме, — не без удовольствия объяснил Хафнер. — Неонаци, да, я врезал ему. В свободное от работы время. А на Керве все ходят поддатые! Такова культурная традиция.

— Тот «неонацист» был членом «Юнге Унион» — молодежной организации христианских демократов.

— Тем хуже.

— Замолчите. Молчите все четверо и слушайте! — повысил голос Магенройтер.

Да, отрицать было невозможно, Хафнер сильно постарался.

Тойер с удивлением узнал, что его приятель интересовался высшими материями, даже начал изучать юриспруденцию в заочном университете Хагена, но был вынужден бросить учебу. Не менее поразительным, даже сенсационным было то, что Хафнер, которого невозможно представить покинувшим Гейдельберг дольше чем на день, после объединения страны добровольно уехал на восток.

Тогда, задолго до реформ Зельтманна, Тойер едва его знал; сейчас он пытался вспомнить о нем хоть что-нибудь — нет, ничего…

А новый шеф продолжал описывать подвиги Хафнера: гейдельбержец вернулся с востока уже через пару недель, так как пнул члена студенческой корпорации с запада страны и ущипнул за ягодицу саксонскую кондукторшу на железной дороге.

— Она смеялась, — заверил всех Хафнер.

Кроме того, полицейскому угрожает арест, если он когда-нибудь приедет в Нидерланды («Да я вовсе и не хочу туда!»), поскольку он с тысяча девятьсот восемьдесят девятого года отказывается заплатить штраф за три случая превышения скорости в Амстердаме. А уж его безрассудное пьянство и курение в неположенных местах вообще не нуждаются в комментариях.

Новый шеф перешел к Зенфу. Толстяк был переведен в Гейдельберг не только из-за знаменитой среди его коллег «пукающей подушки». Первое предупреждение он получил за «неоднократное приклеивание стрелок клеем «Момент» на часах», которые в порядке эксперимента были установлены для контроля рабочего времени в полицейском участке Карлсруэ. Существует также подозрение, что Зенф взорвал у своего бывшего домовладельца трех садовых карликов; впрочем, это так и не было доказано.

Зато всевозможные веселые штучки: порошок, вызывающий зуд, цветы-брызгалки, штопоры с левым винтом на официальных банкетах, опрокинутые тарелки в столовой — все это документально зафиксировано. Только теперь Тойер понял, насколько старательно толстяк держал себя в руках, с тех пор как оказался в их группе.

Затем очередь дошла до него, но ведь он все про себя знал. Впрочем, нет, он забыл про запрет на посещение знаменитой «Винной пещеры» на Нижней улице. Да, да, теперь вспомнил: они не сошлись с американским туристом взглядами на тогдашнего президента Рейгана и его политику. Сопляки-журналюги не докопались до такого факта — прошляпили.

Лейдиг был избавлен от порки, но это был не комплимент, а скорей отсвет трагедии его личной жизни — ведь даже теперь он мыслями был не здесь, и Тойер это прекрасно понял.

— Позвонили с телевидения, с канала «Про Зибен». — Магенройтер спрятал лицо в ладонях. — Они намереваются снять про вас сюжет. Вы должны исчезнуть.

— Как? — чуть ли не радостно переспросил Тойер. — Вы нас увольняете?

— Так было бы лучше всего, но госслужащих так просто не уволишь. Я знаю, что Зельтманн уже проделывал такое с вами — временное отстранение. Боже милостивый, я становлюсь таким, как он! Вы получаете двухнедельный отпуск. Все. Или трое. Все равно. Господин Зенф некоторое время назад как раз подал заявление на следующую неделю. Зельтманн его не рассмотрел; по-видимому, забыл, как это делается. — Магенройтер встряхнулся, как промокший пес.

  35  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×