Гибель веры

Ответ тот же – безмолвный.

– Работать с документами и отчетами вроде этого?

– Да.

– Зачем ваша подруга хочет, чтобы он там оставался?

– Предпочла бы вам этого не говорить, комиссар.

Брунетти не стал повторять вопрос, но и не отошел от ее стола.

– Это ни в каком смысле не преступление – то, что он делает. – Она обдумала то, что сказала, и добавила: – Даже наоборот.

– Мне кажется, я должен знать, правда ли это, синьорина.

Впервые за те годы, что они работали вместе, синьорина Элеттра посмотрела на него с откровенным неодобрением и спросила:

– А если я дам слово?

Прежде чем ответить, он посмотрел на бумаги у себя в руках – плохие фотокопии оригиналов; вверху очень нерезкая, но все же различимая, печать патриарха Венеции. Поднял глаза:

– Не думаю, что это необходимо, синьорина. С тем же успехом я усомнился бы в себе.

Она не улыбнулась, но напряжение ее отпустило – это почувствовалось и в позе, и в голосе.

– Спасибо, комиссар.

– Как вы думаете, ваш приятель может достать информацию о священнике, состоящем в ордене, а не о приходском пасторе?

– Если вы назовете мне имя, – конечно, попытается.

– Пио Кавалетти, член ордена Святого Креста.

Она записала имя и взглянула на него:

– Что-нибудь еще, синьор?

– Еще одно. Я слышал сплетню про графиню Кривони. – Синьорина Элеттра – венецианка, – характер сплетни он уточнять не стал. – Касательно священника. Понятия не имею, кто он, но хотел бы, чтобы ваш друг посмотрел, не найдет ли чего.

Синьорина Элеттра сделала еще заметку:

– Я не передам ему это, пока не увижусь с ним, но как раз должна встретиться за ужином.

– У подруги?

– Да. Мы никогда не обсуждаем такое по телефону.

– Боитесь, с ним что-нибудь случится? – Он сам не был уверен, насколько серьезно это сказал.

– Отчасти да.

– А что еще?

– Боимся того, что может случиться с нами.

Он посмотрел на нее – не шутит ли, но нет: лицо каменное, мрачное.

– Вы верите в это, синьорина?

– Эта организация никогда не была добра к своим врагам.

– А вы входите в их число?

– От всего сердца.

Он чуть не спросил почему, но остановил себя. Не то чтобы не хотелось узнать, скорее наоборот, но не стоит начинать сейчас дискуссию на эту тему здесь, в кабинете напротив двери, из которой в любую секунду может выйти вице-квесторе Патта. И Брунетти сказал:

– Буду очень признателен вашему другу за любую информацию, какую он мне даст.

Снова зазвонил телефон, и на этот раз она взяла трубку. Спросила, кто говорит, и попросила подождать на линии, пока она вызовет файлы на экран. Он кивнул ей и с бумагами в руке пошел в свой кабинет.

Глава 15

И вот это человек, думал Брунетти, идя обратно к себе в кабинет, которому он, хоть и неумышленно, доверил религиозное воспитание Кьяры. И нельзя сказать, что они сделали это вместе, – Паола с самого начала предельно ясно заявила, что не желает тут участвовать.

Он знал, даже когда дети только пошли в начальную школу, что она против этой идеи, но социальные последствия открытого отказа от религиозного воспитания пришлось бы терпеть самим детям, а не родителям, решившим за них. Где будет обретаться ребенок, чьи родители отказались от религиозного образования, пока сверстники его учат катехизис и жития святых? Что происходит с ребенком, который не участвует в таком ритуале, как первое причастие и конфирмация?

Брунетти вспомнил прошлогодние заголовки газет: респектабельной бездетной чете (он – врач, она – юрист) Верховный суд Турина отказал в усыновлении ребенка из-за того, что оба – атеисты и потому не станут хорошими родителями.

Он смеялся над той историей об ирландских священниках в Дублине, как будто Ирландия – какая-то страна третьего мира, полузадушенная примитивной религией; но вот здесь, в его собственной стране, знаки того же удушья, пусть они видны лишь предубежденному глазу.

Он не представлял, что делать с падре Лючано, – знал, что законных способов нет. Его никогда не обвиняли в преступлениях, и вряд ли возможно найти в его прежних приходах кого-нибудь, кто открыто высказался бы против него. Эту заразу передавали другим, пусть разбираются, – довольно естественная реакция. А те, кто избавились от него, без сомнения, молчали и будут молчать – ведь это поддерживает их уверенность, что они от него отделались.