53  

М. Булгаков

Без вечного следователя Нуразбекова лунный купидон был бы навсегда утерян для пауки. Сгинул бы, как тасманийский волк в известной нам реальности, никто бы о нем не узнал. Нуразбеков был следователем от Бога, чего стоит хотя бы его остроумное и верное предположение об авторе самой первой прокламации. Впрочем, бериевский людоед комиссар Мыловаров тоже что-то почуял, обратив внимание на ее «высокохудожественный слог», — но и только. Глубже он не копал, не догадался, что в «Деле» прячется целое литературоведческое открытие — пусть и не «Слово о полку Игореве», но все же, все же, все же…

"Кто автор этой блестящей по стилю прокламации? — задумался майор Нуразбеков, уже зная ответ, по желая себя проверить. — Безусловно, один из очевидцев или даже участников происшествия. Кто? Сами пострадавшие — неразлучные друзья Мыкола Бандуренко, который двух слов связать не может без «Геть!», и Семэн Шафаревич, который тех же слов связать не может без «Кыш!», добавляя мысленно «миреи тухес»? Они, что ли, авторы прокламации? Нонсенс. Сама вдова-хозяйка образцово-показательного заведения мадам Кустодиева? Где имение — и где наводнение? Природный самородок Сашко Гайдамака? Допустим. На него часто находит стих. Весь Южно-Российск поет:

  • Как у примы-балерины
  • Гребут девок на перине.
  • Их гребут, они пищат,
  • Перья в стороны летят.

Но одно дело — стихи, вернее, похабные частушки — такие и я могу сочинить:

  • Сталевары у мартена
  • Гребут девок на коленах.
  • Их гребут, они пищат,
  • Искры в стороны летят!

И совсем другое дело — высокохудожественная проза, которую не возьмешь на арапа, — а ведь Сашко Гайдамака закончил всего два класса церковно-приходской школы. Не то, не то… Тут скрывается крупный литературный талант, здесь чувствуется рука Мастера".

Нуразбеков был прав. Он листал все тот же «Южно-российский вестник». Середина сентября. Короткий репортаж:

"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Вчера в южную российскую столицу на пароходе «Лиульта Люси» эфиопского императорского пароходства прибыли чудесно спасшиеся мореплаватели, любимцы южно-российской публики: чемпион Средиземного моря Сашко Гайдамака и известнейший литератор Александр Иванович Куприн.[99] Они были встречены восторженной толпой южнороссов во главе с почетным гражданином Сергеем Уточкиным. Куприн и Уточкин тут же заключили дружеское сторублевое пари, выигранное литератором. Шикарный итальянский рояль был доставлен Куприным на собственной спине по 198-ми ступеням Потемкинской лестницы к подножью памятника Ришелье, причем Уточкин, сидя сверху на рояле, одним пальцем наигрывал «Чижика-пыжика». Ликующая толпа валила за ними. У памятника Дюку Куприн и Уточкин были оштрафованы околоточным надзирателем Долбоносовым Лукьяном Жандармычем.[100]

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН

Опустошив огнем войны

Кавказу близкие страны

И селы мирные России,

В Бахчисарай вернулся хан

И в память горестной Марии

Воздвигнул мраморный фонтан.

А. Пушкин. «Бахчисарайский фонтан»

ГЛАВА 1. ГЕНЕРАЛ ОТ ПЕЧКИ

Почему бы не начать роман со смерти главного героя и не провести его по жизни наоборот, до самого конца — до рождения? Впрочем, это уже кто-то сделал.

Ж. Сартр

Хуже нет, чем ждать и догонять, а Гамилькар все ждал и ждал обещанной встречи с черным бароном Врангелем. Его интересовало: такой ли уж черный этот барон л не было ли у барона негров в роду?

Встреча наконец состоялась. Черный барон со своей невнятной европейско-еврейской фамилией, к разочарованию Гамилькара, оказался типичным белым русаком — бледным, высоким, тощим, будто доску проглотившим. В кабинете присутствовал переводчик, а в углу у натопленной печки с изразцами сидел спиной к Гамилькару какой-то босоногий генерал, сушил солдатские портянки и что-то недовольно бормотал. Спина генерала показалась Гамилькару знакомой.

— Это lе Negre du czar из страны Ofire… — переводил переводчик с франглийского. — Какой-то царский негр из какой-то страны Офир…

— Почему «царский»? — спросил Врангель, — Порода, что ли, такая?

— Говорит, что прадед Пушкина тоже был le Negre du czar.


  53  
×
×