В Чехов они приехали к одиннадцати часам, довольно быстро нашли детскую поликлинику, но, к их разочарованию, выяснилось, что карты двадцатилетней давности может найти в архиве только один человек, который придет не раньше чем через час.
– Она на пенсии, – объяснили им в регистратуре, – работает неполный день, на полставки. Сегодня как раз с часу до пяти.
– А роддом у вас где?
– Через три квартала.
Они отправились в роддом. Поднявшись на второй этаж, где был кабинет главврача, Стасов уселся на мягкий кожаный диванчик и вытянул длинные ноги с намерением почитать газету, пока Настя будет общаться с медицинским начальством. К сожалению, оказалось, что газету он забыл в машине, и Стасов принялся привычно шарить глазами по стенкам в поисках чего-нибудь, за что можно было уцепиться глазами, – стенгазета, наглядная агитация или объявления для членов профсоюза. В дальнем углу коридора он заметил стенд с фотографиями и подошел поближе. Под крупной надписью «Наши ветераны» разместились портреты врачей, медсестер, нянечек, административных работников. Пробегая глазами по незнакомым лицам, Стасов вздрогнул. С фотопортрета прямо на него смотрело лицо Владимира Петровича Пригарина.
Глава 14
Только когда они снова сели в машину, Настя заметила, что Стасов чем-то озабочен.
– Влад, что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросила она.
– Ничего. Просто очередное совпадение. А совпадения меня почему-то всегда выбивают из колеи. Особенность мышления такая.
– Что у тебя с чем совпало?
– В этом роддоме работал один из свидетелей по делу Досюкова.
– Останови машину! – потребовала Настя.
– Зачем?
– Тормози, Стасов.
Он послушно остановился у обочины и заглушил двигатель.
– Как фамилия свидетеля?
– Пригарин Владимир Петрович.
Настя принялась быстро просматривать медицинскую карту.
– Что ты хочешь там найти?
– Мне интересно, а вдруг твой Пригарин принимал роды у моей Параскевич?
– Ну и что, если принимал?
– Ничего. Интересно. Я, в отличие от тебя, совпадения люблю. Они украшают нашу серую и монотонную жизнь, – пробормотала она, перелистывая страницы. – Да, вот запись врача о течении родов. Но подпись такая, что по ней фамилию не разберешь. Закорючка с хвостиком. Поворачивай, Стасов, будем возвращаться.
– Зачем? Что ты хочешь узнать?
– Хочу узнать, чья это подпись.
– Даже если и Пригарина, то что из этого?
Она закрыла карту, повернулась к Стасову и внимательно посмотрела на него.
– Владик, ты морочишь голову мне или самому себе? Ты же первый сказал, что тебе совпадение не нравится.
– Мало ли что мне не нравится, – буркнул Стасов. – Глупость всякая в голову лезет, не обращать же внимания каждый раз.
– Стасов, ты профессионал с двадцатилетним стажем. Если тебе что-то не нравится, нужно проверить и успокоиться. У тебя чутье срабатывает быстрее, чем мозги в голове проворачиваются, это болезнь всех профессионалов.
– А ты что же, к ним себя не относишь?
– Пока нет, я еще маленькая, мне до настоящего профессионала семь верст да все лесом. Поэтому у меня чутье почти совсем отсутствует, я все больше логикой да анализом пробавляюсь. Ты мне зубы-то не заговаривай, разворачивай машину, поедем обратно в роддом.
На этот раз в кабинет главврача они вошли вместе.
– Что-нибудь еще? – недовольно вскинул голову тот, отрываясь от бумаг, разложенных перед ним на столе.
– Еще один маленький вопрос, – ласково улыбнулась Настя, протягивая ему карту, заранее открытую на нужной странице. – Посмотрите, пожалуйста, чья это подпись?
Главврач несколько секунд рассматривал закорючку.
– Похоже на подпись доктора Пригарина, но он у нас уже не работает. Ушел на пенсию.
– Что значит «похоже»? – не унималась она. – У вас есть здесь какой-нибудь документ, подписанный Пригариным?
– Сейчас найду.
Он со вздохом поднялся и подошел к сейфу.
– Владимир Петрович, как один из самых опытных врачей с большим стажем, помогал мне в последние годы составлять всякие отчеты и справки. Сейчас поищу что-нибудь, я обычно документы подолгу не уничтожаю. Вот, нашел.
Он протянул Насте несколько листков, исписанных мелким неразборчивым почерком. Конечно, за двадцать восемь лет, прошедших с того времени, как Галина Ивановна Параскевич рожала сына, почерк немного изменился, но именно немного. И подпись стала менее размашистой, зато к ней добавилась лишняя закорючка.