Чужая маска

Светлана говорила не торопясь, очень спокойно, в ее голосе Нугзар не слышал ни волнения, ни возмущения, ни гнева. Он понял, что она тщательно подготовилась к разговору и произносит сейчас фразы, которые уже произнесла мысленно, и, может быть, не один раз.

– Прости, Светлана, – быстро встрял Бокучава в паузу, которую сделала женщина, прикуривая сигарету. – Я признаю, что поступил не подумав. Но мне и в голову не могло прийти, что этим я нанесу тебе такой ущерб, что из-за этого у тебя будет столько хлопот и неприятностей. Я готов искупить свою вину, только скажи, что я должен сделать. Хочешь, я возьму на себя все судебные издержки, если твоя свекровь подаст на тебя в суд?

– Хочу.

Светлана выпустила дым и уставилась немигающими глазами в темные, похожие на маслины глаза Нугзара.

– Что еще я могу сделать, чтобы загладить свою оплошность?

– Ты должен дать мне слово, что в печати по поводу Параскевича и его жены не появится ни одной фразы, не согласованной со мной. Ни одному журналисту ты не будешь заказывать рекламные публикации, не поставив меня в известность. Более того, поскольку твоего слова мне недостаточно, я хочу, чтобы об этом был заключен письменный договор по всей форме. И если ты, Нугзар Бокучава, посмеешь его нарушить, я предъявлю тебе иск в судебном порядке.

– За что? У нас свобода печати, – попытался отшутиться издатель, которому все-таки стало не по себе. Он понял, что совершенно не знает этой непредсказуемой женщины, не чувствует ее, а это означает, что прогнозировать ее поступки он пока не может. Да, справиться с ней будет непросто. – Каждый журналист вправе писать на любую тему, и его нельзя заставить делать что-либо в угоду лично тебе.

– А я и не посягаю на свободу журналистов, – тонко улыбнулась Светлана. – Я же буду иск предъявлять не им, а тебе, Нугзар. За нарушение условий соглашения. А может быть, и им, например, иск о защите чести и достоинства, или о клевете, или об оскорблении. А в приватной беседе разъясню им, что ты должен был их проинструктировать, поэтому виноват в их неприятностях только ты один. Запомни, дорогой, в жизни Леонида и в моей жизни есть множество того, о чем нельзя писать со слов посторонних людей без риска нарваться на неприятность. Писать о нас можно только с моих слов. Ты понял, Нугзар? Только с моих. Тогда ты и твои приятели-журналисты могут быть гарантированы от ошибок. Если они попытаются насобирать развесистую клюкву на чужих болотах, а ты их не остановишь, что ж, пеняй на себя.

– Но ведь может так случиться, что какой-то журналист, которого я и знать не знаю, сам захочет написать о Параскевиче. Мало ли что он там накoрябает, что же, мне и за него отвечать?! – возмутился Бокучава.

– Да ладно тебе, – внезапно рассмеялась Светлана. – А то я не знаю, как все это делается. Какому независимому журналисту может быть интересен автор женских романов? Депутат Думы, министр, президент, крупный банкир – это да, на этом можно сделать материал, после которого о тебе заговорят. Если повезет, еще и прославишься, как Поэгли. А Параскевич? Нет уж. Если про писателей и пишут, то только потому, что книгоиздатели за это платят, вкладывая деньги в рекламу. Поэтому без твоего ведома эти статьи не появятся, так что не делай мне тут невинные глазки.

– Погоди, Светлана, – не сдавался он. – Книги Параскевича издаю не только я. Новый роман выйдет через месяц у Павла, он же тоже может начать рекламную кампанию. И у Анечки, я знаю, еще несколько месяцев действует общее право на переиздание двух книг, она тоже может предпринять какие-то шаги, чтобы подогреть интерес читателя. Как быть с ними?

– Нугзар, ты ничего не понял, – досадливо поморщилась она. – За все надо платить, и за право печатать посмертные произведения великого Параскевича – тоже. Размер гонорара тут ни при чем, и Анна, и Паша, и все остальные заплатят мне столько же, сколько заплатил ты. Но тебе нужны и другие рукописи. И за то, что я принесу их тебе, а не им, ты и должен заплатить. Вы все – одна шайка-лейка, хоть и считаетесь разными издательствами, и не думай, что это большой секрет. Вот и неси ответственность за всех. Поговори с ними, напугай, убеди, купи – делай что хочешь. Но запомни: одно печатное слово во вред мне – и наши деловые отношения прекращаются и переходят в область гражданского судопроизводства. Спасибо, Нугзар, обед был очень вкусным.

Она поднялась и пошла через весь зал к выходу, провожаемая восхищенными взглядами мужчин. Нугзар Бокучава смотрел ей вслед, вяло дожевывая пересушенный ростбиф, и думал о том, что эту сучку надо зажать в ежовых рукавицах, чтобы не выпендривалась. Конечно, характер у нее тяжелый, что и говорить, и не просто тяжелый – паскудный, но дело того стоит. Надо во что бы то ни стало на ней жениться, тогда она будет до самой смерти творить свои романы, а он будет их издавать. Он станет эксклюзивным издателем этих книг. А это очень большие деньги. Очень.