Каждый за себя

- Если не пройдет, вызовем врача, - я изо всех сил старалась быть спокойной и не повышать голос, но видит бог, чего мне это стоило.

- А если врача не будет? Если он уехал, его в Москве нет?

- Тогда отвезем в лечебницу. Успокойся, пожалуйста.

- Да как я могу успокоиться, когда вы собаку упустили! Вы ее загубили! Вас вечно нет дома, и за животными смотреть некому.

Ах вот, значит, как! Ты, маленькая "очень новая русская", отлично помнишь, что, когда Аргон лопал конфеты, меня дома не было. И все равно орешь на меня.

- Алена, зачем ты так? Ника была у врача, - вяло встряла Наталья, до которой наконец дошло, как погано ведет себя ее дочь. - Я сама ее отпустила.

- Вот и не надо было отпускать.

Наталья махнула рукой и умолкла. Через некоторое время я спросила у Алены, можно ли делать уборку в ее комнате. Как я уже говорила, в отсутствие девочки мне не то что убирать там, а даже просто заходить не разрешалось. Алена молча встала в проеме двери и наблюдала за моими действиями. Я вытерла пыль и включила пылесос.

И тут…

Алена этого не ожидала. Не то забыла, не то не рассчитала чего-то. Из-под дивана я выгребла кучку конфетных оберток. Немаленькую такую кучку. И все встало на свои места: и ее любезное предложение отпустить меня в магазин, и йогурт, который ей непременно захотелось съесть, и странная аллергическая реакция, наступившая через сутки после поедания конфет. Да не через сутки, какие уж там сутки! Реакция наступила, как ей и положено, в интервале от тридцати минут до двух часов. Ах, мерзавка! Ты накормила доверчивого пса конфетами, накормила потихоньку, чтобы никто не видел, и фантики спрятала у себя в комнате, под диван засунула. Думала, наверное, завтра унести и выбросить, а когда я спросила про уборку, ты вовремя не сообразила, что я их найду, и разрешила мне убирать.

Мы молча смотрели на красноречивое свидетельство ее преступления. Я - с вопросом: мол, зачем? Для чего ты это сделала? Чтобы меня подставить? Но для чего? Чем я тебе мешаю? В чем я тебе соперница? Алена смотрела с вызовом и одновременно со страхом. Она замерла у двери в ожидании неминуемой расправы, но старалась выглядеть независимой и спокойной. И, конечно же, невинной, аки ангел. Дескать, ну фантики, ну от конфет, а что такого? Что я, не имею права в собственном доме держать фантики под собственным диваном? О том, что эти конфеты она съела сама, и речи быть не могло, уж очень эта девочка заботилась о своей стройности. Одну конфетку она могла себе позволить, да и то раз в неделю, но количество оберток превышало два десятка. Обертки были одинаковыми, и это изначально похоронило мысль о том, что они скапливались в течение, скажем, года. Если бы эти конфеты были съедены за год, фантики были бы разными, и потом, я уже давно нашла бы их (по одному) во время уборки. Но фантики были одинаковыми, и что самое противное, это были не те конфеты, что лежали в вазе на кухне. За все время работы в Семье я таких и не покупала ни разу. Значит, их купила Алена. Купила специально, чтобы мне напакостить. Наверное, ее коварный план созрел еще вчера, когда я рассказала о том, как Патрик воровал сладости для своего друга, и просила не давать Аргону ничего опасного хотя бы в течение недели.

Надо же, паршивка какая, даже пса не пожалела, до того ей хотелось меня уесть и устроить истерику на тему: "Мама, зачем ты разрешаешь ей уходить из дому!" Прислуга должна быть при кухне, и нечего ей разгуливать по своим личным делам.

Я, все так же молча, собрала фантики и продолжила уборку. Наталье я ничего не сказала. Да и зачем? Что это изменит? Алена не станет относиться ко мне лучше, Мадам не станет относиться к дочери хуже, да мне этого и не нужно. А для чего производить действия, не имеющие практического смысла?

В последующие несколько дней шантажист так и не позвонил. Через неделю я совершенно успокоилась и сказала себе, что через это испытание я прошла с наименьшими потерями.

Глава 8

НА СОСЕДНЕЙ УЛИЦЕ

Все шло не так, как он задумал. И Игорь никак не мог понять почему. Почему эта старуха, учительница Ольга Петровна, вдруг оказалась такой строптивой, будто первая красавица, делающая одолжение захудалому поклоннику. Да она прыгать от счастья должна, радоваться, что молодой мужик польстился на ее сомнительные увядшие прелести, а она морду воротит! Что не так? Где он просчитался?

У Игоря был план, согласно которому Ольга должна полностью попасть к нему в зависимость, и в психологическую, и в сексуальную, и когда он ее поработит, вот тогда и вышвырнет вон, предварительно напомнив о собственном позоре, виновницей которого считал, конечно же, только ее. Его расчетливый ум рисовал картины одна другой слаще, но действительность отчего-то шла по совершенно иному пути, не только не приближаясь к заветному, нарисованному воображением спектаклю, а, напротив, отдаляясь от него.