Я умер вчера

Он с грохотом захлопнул дверь и вернулся в гостиную. Лицо его было абсолютно спокойным, словно и не скандалил только что, а разговаривал с соседкой, пришедшей за солью или спичками.

– Еще раз прошу прощения. На чем я остановился?

– Всеволод Семенович, а вы круто обходитесь с людьми, – заметила Настя.

Он допил кофе, чуть отодвинул кресло от низкого столика и с громким вздохом вытянул ноги.

– Я вынужден. Поверьте мне, я по натуре человек мягкий и незлобивый. Но я не имею права позволять себя шантажировать.

– Кто же вас шантажирует? Эта дама?

– Все!

Он вскочил с кресла и принялся расхаживать из угла в угол, оживленно жестикулируя.

– Эта девочка считает, что если три года назад я по пьянке с ней переспал, то теперь она имеет право врываться ко мне в квартиру и требовать отчета. Заметьте себе, речь не идет о каких бы то ни было отношениях между нами, тот эпизод был случайным и для меня, и для нее и больше не повторялся. У нее за три года в постели перебывала чертова уйма мужиков, но она тем не менее полагает, что может рассчитывать на мою благосклонность при подборе актеров для нового фильма. Вы думаете, она одна такая? Я не хочу сказать, что злоупотребляю случайными связями, но ведь и мужики начинают чувствовать себя вправе претендовать на что-то после совместно выпитой рюмки или после парной.

– Все равно это жестоко, – сказала Настя. – Почему вы не объяснили ей, что у вас в гостях не конкурентка Целяева, а сотрудник милиции? Она бы сразу успокоилась. А теперь переживать будет.

– Вот!

Дорогань на секунду остановился и вперил в нее вытянутый указательный палец.

– Вот это я и называю шантажом. Актрисуля позволяет себе врываться в мой дом без приглашения и требовать от меня отчета, а я в ответ вынужден оправдываться. Нет, нет и нет! Если она что-то там в своей глупой голове придумала, то это ее проблемы, исключительно ее, и я никогда не позволю сделать эти проблемы моими. Я принимаю в своем доме кого считаю нужным, и никто не вправе мне указывать. Позволить им хотя бы один раз – и конец! Я уже никогда не отобьюсь, я буду вынужден всю оставшуюся жизнь объясняться с друзьями и приятелями, почему я взял этого режиссера, а не другого, этого сценариста, этого актера. А я не могу и не хочу ничего объяснять и ни перед кем оправдываться. Я – производитель, вы понимаете? Мое дело – сделать кино, прокат которого позволит вернуть вложенные деньги и получить хоть какую-то прибыль. И только я знаю, кого на эту работу приглашать, чтобы вернуть затраты. Только я, а вовсе не те актеры, которые хотят сниматься. Представьте себе директора металлургического комбината, к которому приходит приятель и говорит: давай будем лить металл из моей руды, ну и что, что она некачественная и не соответствует стандартам, ну и что, что этот металл у тебя потом никто не купит, ну и что, что станки, сделанные из этого металла, через неделю развалятся, да наплевать на все это, мы же с тобой столько водки выпили вместе, столько девок перетрахали, так купи у меня руду, а то мне рабочим зарплату платить нечем. И я точно в таком же положении. Никто и никогда не будет мне указывать, как и с кем делать кино.

Он замолчал, выдержал паузу и расхохотался. Лицо его снова стало мягким и веселым.

– Каков я, а? Фантомас разбушевался.

– Ну, в данном случае правильнее было бы сказать: Фантомас против Скотленд-Ярда, поскольку я все-таки из милиции.

– О! Умница! Я сразу почувствовал в вас киношную душу. Ну все, я выпустил пар, можно заняться делом. На чем мы остановились?

– На том, что передача вам не понравилась и вы не поняли, зачем нужна была работа корреспондента.

– Да-да, именно так. Собственно говоря, больше мне и рассказать-то нечего. На этой пронзительной ноте мое общение с «Лицом без грима» закончилось.

– А Уланов? Я хотела бы услышать о нем подробнее.

– Уланов…

Дорогань перестал бегать и снова плюхнулся в кресло напротив Насти.

– Он мне показался чужим, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Не понимаю, – честно призналась Настя.

– Бондаренко мне сто раз повторяла во время наших двух встреч, чтобы я не волновался, у них в программе ведущий очень доброжелательный и приятный во всех отношениях человек, он никогда не поставит гостя в неловкое положение, он, дескать, любит своих гостей, и причин для беспокойства у меня никаких нет. А что я увидел?

Он взял драматическую паузу и выжидательно взглянул на Настю.