Седьмой уровень

— Целься, — сказал Саэгуса.

— Не могу.

— Через не могу.

Юдзи покачал головой.

— Нет, это убийство.

— Он убил твоих родителей.

— Надо вызвать полицию.

— Нельзя терять время, — Саэгуса талдычил монотонно, почти бесчувственно. — Ну, передадим его полиции, и что дальше? Вспомни, что сказал Такэдзо. Всего лишь предоставим Такаси шанс избежать наказания.

— Все равно это убийство, — выдавил из себя Юдзи.

— Вовсе нет. Месть.

Рука, сжимающая пистолет, не поднималась.

Он не мог убить спящего человека.

— Кроме тебя это никто не сделает, — голос Саэгусы доносился откуда-то издалека. — Подумай об убитых, они оскорбятся, если ты сдрейфишь.

Юдзи поднял глаза. Саэгуса ободряюще кивнул, глядя ему в глаза.

— Я посвечу. Стреляй в грудь, — прошептал он еле слышно. — Левее, там, где сердце. Даже если чуток промажешь, умрет от потери крови. С головой сложнее. Черепушку так просто не пробьешь.

Юдзи ухватился за последний довод.

— Я не попаду.

— Попадешь. Подними руку. Прицелься.

Казалось, он утратил свою волю. Стал куклой, машиной.

— Держи пистолет обеими руками, будет сильная отдача.

Сделал, как было сказано.

— Ноги поставь на ширину плеч, руки вытяни.

Сделал.

Человек на кровати тихо вздохнул. Значит, сладко спит, ни о чем не подозревая. Значит, жив.

— Нажимай на курок указательным пальцем. Вставь палец.

Сделал. Ладони так взмокли от пота, что казалось пистолет вот-вот выскользнет из рук.

— Надавливай медленно. До конца. Если выстрелишь внезапно, дуло дернется, и как пить дать промажешь.

Закрыв глаза, Юдзи кивнул.

— Я дам знак, — сказал Саэгуса и выключил фонарь.

Выдержал паузу. Затем каким-то чужим, грубым голосом окликнул:

— Такаси!

Человек, лежащий на кровати, не пошевелился.

— Такаси, проснись! — протянув руку, сдернул одеяло, крикнул: — Просыпайся!

В темноте послышалось шуршание одежды и бормотание:

— Кто это?..

Сонный голос. Голос человека, не догадывающегося о нависшей опасности, погруженного в безмятежный сон.

— Ты — Такаси Миямаэ? — спросил Саэгуса.

Молчание.

— Кто здесь?

Встревоженный голос.

Саэгуса зажег фонарь. Яркий луч осветил лицо человека, лежащего на кровати.

Человек приподнялся. Закрыл лицо рукой, отпрянул назад.

— Отец, это ты?

Спросив, он стал отодвигаться назад, точно пытался спрятаться в темноте. Перед глазами Юдзи возникла прикрытая пижамой грудь.

— Стреляй! — приказал Саэгуса. Резким, не терпящим возражения тоном. Но Юдзи не мог пошевелиться, не мог нажать на курок, не мог даже дышать. Не мог опустить руку.

— Проклятье!

Человек в круге света изогнулся и выхватил что-то из-под подушки. Блеснуло. Юдзи едва успел сообразить, что это нож, как человек бросился на него. В тот же момент раздался грохот.

Выстрелил. Нет, его заставили выстрелить. Рука Саэгусы протянулась из-за его спины и обхватила руку, сжимающую пистолет. Дернувшись, он нажал на курок.

— Опасно! — сказал Саэгуса, отпуская руку.

Невероятно, подумал он. Отдача оказалась неожиданно слабой, он почти не ощутил ее. Удивительно — при таком тяжелом пистолете.

Но пахло порохом. Резкий, кислый запах. И главное — человека на кровати не видно.

— Наверно, где-нибудь есть рубильник, чтобы зажечь свет, — сказал Саэгуса и вышел из комнаты. Юдзи остался один в темноте.

Неизвестно, как долго это продолжалось. Наконец, зажегся свет. Реальность обрушилась на него как лавина.

Комната была приблизительно того же размера, что и гостиная на нижнем этаже. Две кровати стояли у правой стены. Впереди было окно, задернутое плотной шторой. Слева — пара кресел, трюмо, у окна торшер, возле него кадка с декоративным растением. Как трогательная картинка в рекламе недвижимости.

Вот только на ближней кровати лежал худощавый юноша, застывший в корчах. Вся грудь была залита красным, пижама разорвана, в нос ударял запах паленого.

Глаза юноши были открыты. Руки задраны вверх, точно в приветствии, возле правой руки — кухонный нож с длинной ручкой, раздражающий своей неуместностью.

Нож — тотем…

Саэгуса, вернувшись, подошел к кровати. На мгновение замер, всматриваясь в лицо юноши, протянул руку и закрыл его веки.