Запретная правда Виктора Суворова

* * *

Все вышеперечисленное легко подтверждается массой известной или, как минимум, опубликованной (и известной тем, кто хочет это знать) информации.

Тем не менее для общественного мнения (как, к сожалению, чаще всего и для академической науки) такой комплексный подход, мягко говоря, не очевиден.

Проблема в том, что вообще-то исторические исследования — не чтение для всех, только для любителей. Все, как правило, читают школьные учебники, в которых по идее должны в концентрированном виде излагаться результаты научных исследований. Впитанное в детстве усваивается гораздо прочнее, чем все остальное.

Что собой представляли советские учебники истории, по которым училось большинство современного населения России, объяснять не надо. За последние

20 лет учебники, насколько я знаю, меняются постоянно и постоянно дискутируют друг с другом. Какой бы то ни было устоявшейся концепции в академическом мире тоже не существует. В книжных магазинах на полках рядом стоят книги антисталинистские и сталинистские, советские и антисоветские. И авторов с научными титулами во всех группах примерно поровну.

* * *

Мне пришлось дискутировать на темы советской истории многие годы, если не десятилетия.

Самый распространенный тип оппонента — это обычно человек, считающий себя антисоветчиком, антисталинистом, часто — диссидентом. Он с возмущением говорит о сталинских «незаконных» репрессиях, но при этом с такой же убежденностью озвучивает сталинистские — в той или иной степени — версии советской истории.

В них обычно фигурирует массовый трудовой энтузиазм времен индустриализации и несомненно благие цели самой индустриализации, советский антифашизм и борьба за мир в 30-е годы, коварное нападение агрессивной фашистской Германии на ничего не подозревающий Советский Союз, Великая Отечественная война и героический подвиг советского народа, освободившего мир от фашизма, и тому подобные, чисто сталинистские лживые клише. Набор этих стереотипов по-прежнему висит в воздухе и механически озвучивается даже весьма образованной публикой.

Хотя, казалось бы, совсем не трудно сообразить, что волны массовых репрессий, начатых одновременно с введением рабовладения и крепостного права, прямым образом связаны с пресловутым «трудовым энтузиазмом»; что ни по целям, ни по средствам, ни по методам советская индустриализация не напоминала то, что считается индустриализацией на Западе;

что союз Сталина с Гитлером, повлекший за собой совместную агрессию против других стран, полностью дезавуирует легенду о «советском антифашизме»;

что антифашизм — это борьба против диктатуры за демократию, и ни в коем случае не наоборот;

что слово «освобождать» означает «делать свободным» и что лишенные всех гражданских прав рабы (каковыми были советские солдаты и вообще все советские граждане) никого освободить не могли по определению;

что считать советских солдат «освободителями от фашизма» можно не с большим основанием, чем считать солдат вермахта «освободителями от большевизма», поскольку ни та, ни другая сторона от себя никого освобождать не собирались… И т. д. и т. п…

В такой ситуации «борьба со сталинизмом», спорадически вспыхивающая в постсоветском обществе, часто принимает вид борьбы разных фракций одной партии, действующих в жестких, еще в советское время очерченных идеологических рамках.

Тезис «Сталин — преступник» немногого стоит, если он заканчивается точкой, если за ним, через запятую не следует продолжение — «сталинское государство было преступным, сталинские органы власти были преступными организациями, сталинская политика была преступной, сталинская армия выполняла сталинские преступные задачи».

Пока такого продолжения нет, все участники дискуссий обречены, в той или иной степени, вольно или невольно защищать сталинистские ценности. И косвенно брать на себя ответственность за преступления сталинского режима.

Скажем, невозможно произнести фразу «Красная Армия освободила Европу от фашизма», не оскорбив память миллионов жертв жуткого сталинского режима, который Красная Армия устанавливала на всех захваченных ею территориях.

* * *

Еще одна вполне очевидная истина, решительно не осознаваемая постсоветским обществом, — это тот факт, что «холодная война» 1940—1980-х годов была борьбой западного мира за то, чтобы держать под контролем Сталина и его преемников, напрягавших все силы населения для подготовки третьей мировой войны, на этот раз ядерной. Планы советского (формально — стран Варшавского договора) нападения на Европу были актуальны до конца 80-х годов. Мешала их реализации только неминуемая перспектива превосходящего ответного удара.