Запретная правда Виктора Суворова

Ведь этот храм Христа Спасителя русский народ построил в память величественной победы над двенадцатью языками, вторгнувшимися в Россию под предводительством Наполеона.

Ведь тебе, ублюдок сталинской пропаганды, надо было бы сначала почтить этот памятник и поклониться этому Храму русской твердыни, а потом уже призывать к борьбе русский народ.

Горько было читать его статьи: «Папа, убей немца», «Мы ничего не забудем, ничего не простим».

Как убог выбор тематики Эренбурга!

Русского человека, всегда беспредельно любившего свою Родину, свой народ, старались мобилизовать на борьбу с врагом такими методами.

Параллельно такой пропаганде в войсках, на фронте была другая, более действительная пропаганда — это дело русских людей: там, где были русские люди, врагу давался жесточайший отпор.

В единоборство вступила решающая сила — русский народ. И сталинским агитаторам, пропагандистам осталась одна работа — это выискивать лучших людей из русского народа и всячески поощрять их на еще большие подвиги.

Агенты сталинской контрразведки уже в июле — августе 1942 года стали распространять слухи, что во многих городах и селах начинают открываться уцелевшие храмы, что скоро Красная Армия будет одета в ту же форму, что была одета и царская армия, что вот-вот будет ликвидирован Коминтерн.

Русские люди приободрились, стали еще более упорно сражаться. Все надеялись на то, что наши союзники Англия и Америка окажут какое-то влияние на сталинскую диктатуру, что после войны будут проведены действительные демократические преобразования. В это верила вся солдатская и офицерская масса, в которой основным решающим контингентом были люди от 35 до 55 лет, Т. е. люди, знавшие другую Россию, люди, болеющие за нее.

С этими мыслями умирал за Родину русский солдат и офицер. С этими мыслями русская армия стремилась к Берлину. Все были уверены в том, что после окончания войны Россия будет демократической, что народы всего мира по заслугам оценят кровавый вклад русского народа в этой войне и не позволят сталинским опричникам продолжать кровавый террор и удушение всего лучшего в русском народе. Многие надеялись, что само сталинское правительство наконец одумается и в построении внутренней жизни страны пойдет в ногу со своими союзниками.

Это были напрасные надежды…

* * *

Как вихрь, как ураган мести ворвались русские войска на территорию Германии. Это был поистине огненно-кровавый шквал. Если раньше на русской земле, в Польше генералы и офицеры сдерживали зарвавшихся и озверевших солдат, то здесь никто ничего не мог — да и не хотел делать. Наоборот, много офицеров и генералов сами подавали пример, как не нужно относиться к побежденному врагу, оставляя без расследования и без последствий самые ужасные преступления.

Основным мотивом такого положения было: дать людям почувствовать сладость мести врагу за поругание Родины.

И результаты сказались быстро: от восточных границ Германии до Одера, от Балтики и до Карпат — вся германская территория была охвачена пожарищами, насилиями, грабежами и убийствами.

Все это было в исключительных, ужасающих масштабах.

Илья Эренбург со сладострастием пророка, слова которого, благодаря отваге, мужеству и стойкости русского солдата, — сбылись, продолжал свою гнуснейшую работу по подбадриванию озверевших и звереющих русских людей. То и дело в печати появлялись его статьи, в которых он расписывал уже остатки неубежавших немцев, издевался над их дрожью перед русским человеком, перед русским воином.

Читатель! Вам рассказывается жуткая быль, которую никогда не опубликует сталинская печать, и вы за эту быль не вините русского человека — русского солдата! Это Сталин и его опричники сделали зверем еще вчера нормального человека. Это Сталин, подобно Гитлеру, разнуздал гнуснейшие инстинкты человеческой натуры.

Ночь. Мы с генералом едем на новое место дислокации штаба войск. Вот и немецкая восточная граница. На границе огромный плакат; «Вот она, проклятая Германия!»

Мы въезжаем в спящий город. Пока генерал, его адъютант и ординарец устраиваются на новой квартире, я обхожу все прилегающие здания и расставляю охрану. Все здания пусты. Только в одном я нашел старика со старухой и с ними три дочери. Все они испуганно смотрели на меня. В глазах у них животный страх. Я как мог объяснил им, что им нечего бояться, что они могут спокойно спать, и вышел. Доложив генералу, что все в порядке, я отправился отдыхать в свою комнату, где меня уже дожидался адъютант генерала.