Убийца поневоле

На звонок в квартиру никто Игорю не открыл. Он постоял еще немного, потом позвонил к соседям. В одной из квартир ему открыла девочка в школьной форме. Одна нога ее была в сапожке, другая – в домашней тапочке, видно, она только-только пришла из школы.

– Здравствуй, сестренка, – приветливо улыбнулся Игорь. – Ты не знаешь, Габдрахмановы в сорок второй квартире живут?

– Нет, – покачала головой девочка, пыхтя над сапожком, у которого заело «молнию». – В сорок второй живут Петриченко, у них сын на два класса старше меня, он меня по утрам в школу водит. А вы дяди Равиля друг, да?

– Точно, сестренка, ну и умница же ты, – отчего-то обрадовался Ерохин. – А где он?

– Они переехали. Дядя Равиль женился на Розе, и тогда они разменялись.

– Чего они сделали? – не понял Игорь.

– Разменяли квартиру, чтобы молодые жили отдельно.

Девочка с деловым видом повторяла слова и фразы, услышанные от взрослых, но делала это так естественно, словно сама была обладателем всей информации о жильцах дома и всего квартала.

– Погоди, ты так застежку сломаешь, – рассмеялся Игорь, глядя на девочку. – Давай я тебе помогу.

Он присел на корточки и ловко расстегнул «молнию».

– А кто такая Роза? – спросил он.

– Роза – дочка тети Нурии и дяди Шуры-татарина. Вы что, Розу не знаете? Ее весь дом знает. Она бездомных собак прикармливала. Такая добрая, прямо золотое сердце.

Игорь прыснул. В устах девчушки это звучало ужасно смешно. Конечно же, он прекрасно помнил и дядю Шуру-татарина, и его дочку. На самом деле его звали Шарафетдином, но соседи быстро сократили неудобное для произношения имя до привычного русского Шуры. Он был мастером на все руки и человеком безотказным, помогал соседям всегда и с удовольствием, поэтому во всем огромном многоквартирном доме не нашлось бы ни одного человека, не знающего, кто такой Шура-татарин. У него была тихая вечно беременная жена Нурия и куча детей, самой младшей из которых и была Роза, обожавшая животных, выхаживавшая больных птиц и прикармливавшая бездомных собак и кошек. Роза была на два года младше Равиля, и сколько Игорь его знал, столько слышал о том, что дети из двух татарских семей «жених и невеста». На самом же деле Равиль обратил на девочку внимание только после специнтерната, когда ему было семнадцать, а ей – пятнадцать.

– А ты случайно не знаешь адрес Равиля? – спросил Игорь словоохотливую малышку.

– Нет. Папа знает, но он вечером придет. Вы приходите вечером, папа вам скажет.

– Приду, – кивнул Игорь. – Спасибо тебе, сестренка.

– Пожалуйста, – важно и с достоинством ответила девочка.

4

И снова Игорю Ерохину пришлось провести бессонную ночь. Вчера вечером он вернулся в дом, где жила забавная словоохотливая девчушка, и узнал у ее родителей новый адрес, правда, не Равиля, а родителей Розы. Оказалось, в многоступенчатом обмене с целью отделить молодых участвовали обе семьи, получив в результате из двух трехкомнатных квартир три двухкомнатные. Но Шура-татарин, много лет проживший бок о бок со своими соседями, на прощание всем оставил свой новый адрес и наказал в случае каких-либо поломок или неисправностей обращаться только к нему.

Ехать к родителям Розы было поздновато, и Игорь отложил визит на следующий день, проведя ночь без сна и перебирая в уме возможные объяснения тому странному факту, что двое из четверых погибли, а отец мальчика несколько раз попался Игорю на глаза. Иногда ему удавалось придумать очень правдоподобную версию, и он на несколько минут успокаивался и с облегчением вздыхал. Но мысли по-прежнему лезли в голову, и вот уже только что придуманное объяснение казалось притянутым за уши, искусственным и глупым, а ТО, другое объяснение, лежащее на поверхности, – единственно правильным. Но верить в это не хотелось, и Игорь вновь и вновь представлял себе, как завтра найдет Равиля, как расскажет ему обо всем, как они вместе посмеются над его страхами.

Равиль в их подростковой компании был белой вороной. Отличник, зубрилка, всегда первым успевающий сделать упражнения по немецкому, хорошо знавший историю, худенький субтильный очкарик, он тянулся к плечистым накачанным двоечникам, курившим в туалете, смачно матерившимся и длинно сплевывающим. Пацаны списывали у него домашние задания по всем письменным предметам, он помогал им на контрольных по физике и математике, а они за это разрешали ему быть с ними в одной компании. Учили его пить вино, играть в карты и рассказывать сальные анекдоты. Приобщали к «взрослой» жизни, хотя были ровесниками. Милостиво позволяли восхищенно наблюдать из уголка, как они «кидают железки» под руководством спившегося дисквалифицированного спортсмена-тяжелоатлета. Равиль их обожал. Он им поклонялся. Он готов был на все, чтобы заслужить их одобрение.