Убийца поневоле

– Какие фамилии?

– Ну те, которые ты мне только что прочел. Фамилии четырех подростков, которые убили Вакара.

– Да разве я их помню? Ты что, Аська, рехнулась?

– Орешкин Юрий, – подсказала она.

– Есть такой, – подтвердил Леша. – Тут написано: 1992 Н.

– Так я и думала, – проговорила она тихо. – Закушняк Николай.

– Есть. 1993 Н. Ася, а что это означает?

– «АННЕКС-П» – это пофамильный список потерпевших. То есть убитых. Год – это год совершения преступления. Н. означает, что убийство осталось нераскрытым. Если стоит буква Р., значит, преступление раскрыто.

– А я еще видел «АННЕКС-В». Это про кого?

– Пофамильный список виновных в убийствах. Леш, не отвлекайся, а? Ерохин Игорь.

– Такого нет.

– Пока нет, – опять пробормотала она едва слышно.

– Что ты говоришь? – переспросил Леша.

– Ничего, это я так. Габдрахманов Равиль.

– Есть. 1993 Н.

– Кошмар. Теперь давай файл 1992 года.

– Ищем Орешкина?

– Догадливый ты мой.

– У тебя ума набрался. С кем поведешься…

Глава 10

1

Она плакала во сне. Ей снилась убитая Даша Сундиева и бледный, помертвевший от горя брат Саша. Почему-то на руках у него был новорожденный ребенок, и, глядя на него, она думала: «Это я во всем виновата. Если бы не мои ошибки, Даша была бы жива». Потом пришла спасительная мысль о том, что в момент смерти Даша была только в начале беременности, и, значит, это никак не мог быть ее ребенок. А если это все-таки ее ребенок, то Даша погибла из-за чего-то другого, так как… Она не успевала во сне додумать до конца, потому что на нее нахлынуло такое отчаянное, такое болезненное горе, от которого судорогой свело все тело. Ей хотелось кричать в голос, но из горла вырывался только свистящий шепот. Она изо всех сил напрягалась, думая, что ей станет хоть немного легче, если удастся громко зарыдать. И наконец ей это удалось. Она закричала и проснулась.

Подушка была мокрой от слез. Лешина рука крепко обнимала ее.

– Что ты, Асенька? – тихонько спросил он. – Приснилось что?

Она не ответила, теснее прижавшись к нему и уткнувшись лицом в его плечо.

Сон пропал совсем. Стараясь дышать ровно и не вертеться в постели, чтобы не будить Лешу, Настя снова и снова перебирала в уме всю имеющуюся информацию и готовилась к завтрашнему разговору с Гордеевым. Ничего хорошего этот разговор не предвещал.

Она напрасно потратила столько времени, пытаясь отследить некий «главный» контакт челноков. Почему-то она была уверена, что это человек не их круга и они по каким-то причинам некоторое время избегали его. Они чуяли неведомую ей опасность и «ушли в тину», тщательно оберегая от посторонних глаз того, кто мог бы дать ей ключ к разгадке. Так, по крайней мере, она думала. И ошибалась. Потому что главным оказался Резников, тот самый Резников, который с самого начала был на виду и ни от кого не прятался. Именно к Резникову побежали все трое, когда столкнулись с тем, чего не смогли понять и объяснить. Она все делала неправильно. Все, с самого начала. Не желая обнаруживать свой интерес к «челночной» компании, она не пользовалась своими служебными полномочиями и не просила о помощи никого из своих коллег. Может быть, официальным путем она бы проще и быстрее установила истинное лицо Артема Резникова. Бокру и его команде это не удалось, что было вполне естественно, потому что глубоко копать под каждого из двух-трех десятков человек, с которыми ежедневно общались трое Дашиных наблюдателей, они просто не могли. Конечно, из этих двух-трех десятков Резников попал бы в первую тройку, потому что именно его Даша видела в метро в тот день, когда все началось. Ну и что из этого? Ну, был он в метро. Криминал-то в чем?

Осторожно, стараясь не разбудить Лешу, она выскользнула из постели, набросила на плечи теплый махровый халат и прокралась на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Включила газ и поставила на огонь чайник. Было начало четвертого, но она понимала, что все равно не уснет. Она стояла у окна и тупо вглядывалась в свое отражение, на какое-то время даже забыв, о чем, собственно, должна думать.

Чайник закипел, Настя налила себе чашку растворимого кофе, бросила в него сахар и толстый кусок лимона, закурила. Так прошло еще минут двадцать, пока ей не удалось взять себя в руки и преодолеть ту вязкую черную тоску, с которой она проснулась и которая словно сковывала ее, пудовыми гирями повиснув на руках и могильной плитой придавив душу.