Все не так

– А как?

Я все еще кипел, но уже не настолько, чтобы не понимать, что я, кажется, наговорил лишнего.

– Я уже сказал: я не стану ничего тебе объяснять. Если тебе недостаточно моего слова – что ж, ничего не поделаешь.

– Мне недостаточно.

Он молча пожал плечами, точь-в-точь как Дана, когда ее зажимают страх или смущение. Да, гены в форточку не выкинешь!

– Если ты не врешь и все действительно не так, тогда скажи, что мне делать, – потребовал я. – Почему твой брат против? Почему запрещает мне крутить роман с Леной?

– Я уже объяснил тебе. Больше мне нечего добавить.

Но я не отставал.

– Зачем она приходит к тебе, если вы не любовники?

– Затем же, зачем и ты пришел. Ты же пришел, сидишь, чай пьешь, разговариваешь со мной, вопросы задаешь.

– И она тоже чай с тобой пила?

– Нет, – он слабо усмехнулся, – она пила кофе.

– И часто она приходит к тебе кофейку попить? – ехидно осведомился я.

– Когда как. Иногда часто, иногда редко.

Он отвернулся, несколько секунд смотрел в темное окно, потом перевел глаза на меня.

– Оставь ее, Паша. – Его голос звучал устало и безразлично. – Не трогай ее. У тебя ничего не выйдет. Только ее измучаешь и сам изведешься.

– Откуда ты знаешь, выйдет или нет? – Я злобно ощерился. – Думаешь, ты настолько лучше меня, что бесполезно с тобой тягаться?

Володя снова помолчал некоторое время.

– Скажи, Паша, ты всегда так плохо себя контролируешь или только сегодня?

– Да пошел ты!

Я оттолкнул стул, выскочил в прихожую, всунул ноги в ботинки, схватил куртку и выскочил на лестницу. Вот и пойми теперь, выиграл я свой третий раунд или проиграл.

Уже подъезжая к дому, я перестал кипеть, трезво осмыслил ситуацию и с огорчением вынужден был признать, что все-таки проиграл. И чего я впал в такое бешенство? Просто я не привык, у меня обломов с девушками сроду не было. И еще я не привык, когда все так сложно. Ведь оно как бывает? Либо ты девочке нравишься, и тогда она идет с тобой, либо не нравишься, либо нравишься, но она занята, и она сразу как-то необидно дает это понять, или твои друзья вовремя подскажут, так что до прямого отказа дело не доходит. По крайней мере, в моей тусе все происходило именно так. А тут… Фигня какая-то. Она мне нравится, я ей нравлюсь, но почему-то нельзя. Или я ей не нравлюсь, но она зачем-то делает вид, что это не так, улыбается, сама предлагает поехать со мной на машине и разрешает гладить руку. Если Лена занята, если она Володина любовница, то зачем делала мне авансы? А если я ошибся и она не занята, то почему Володя так уверен, что у меня ничего не получится?

Отражение 1

Муза

Какой смешной мальчик, боже мой, какой смешной и трогательный! Подумать, что Леночка – любовница моего мужа… Впрочем, Павла трудно винить, ничего другого он подумать и не мог. Но как же я хохотала, когда мне поздно вечером позвонил Володенька и рассказал о своем разговоре с Павлом! Он сказал, что не мог дотерпеть до моего приезда и решил поделиться сразу же, хотя я возвращаюсь уже завтра. Извинился, что звонит так поздно, но сначала он ждал, пока Дануська закончит перевод, потом повел ее домой и там еще какое-то время задержался.

Сколько буду жить на этом свете – буду благодарить бога за то, что он послал мне Володю. Я совсем не любила его, когда выходила замуж, и вообще, мне было совершенно все равно, за кого выходить, просто так было надо, так принято, женщина должна быть замужем, а родители день и ночь твердили о том, какой замечательный мальчик вырос у Олега Семеновича Руденко, какой красивый, умный, учится в институте на повышенную стипендию, то есть получает одни пятерки, и как он меня любит и мечтает на мне жениться. Вот я и согласилась. Если уж обязательно надо иметь мужа, то пусть лучше будет красивый, умный и любящий. Я знала, что наш брак долго не продлится, но быть разведенной – совсем не то же самое, что быть старой девой. Олег Семенович был заместителем моего папы, оба – партийные функционеры, и можно было не беспокоиться о том, что будущий муж окажется скрытым уголовником или каким-нибудь алкоголиком. Семья «своя», проверенная, все гарантии налицо.

Когда мне было шестнадцать лет, меня изнасиловали. Не люблю об этом вспоминать и никому не рассказываю. Я возвращалась поздно вечером с подготовительных курсов, их было четверо, и все мое сопротивление, наверное, выглядело в их глазах смешным и глупым. Что я могла? Царапалась, кусалась, пыталась даже кричать, но рот мне зажали крепко и так же крепко держали руки и ноги.