Смерть в «Ла Фениче»

Та поднялась и пошла ему навстречу, чтобы поздороваться за руку. Прошедшие дни дались ей нелегко, подумал Брунетти, глянув на ее лицо — под глазами круги, и кожа словно пересохла и загрубела. Женщина вернулась обратно, туда, где сидела, и Брунетти увидел, что рядом с ней нет ничего — ни книги, ни журнала, ни шитья. Видимо, она просто сидела и ждала — может, его, а может, собственного будущего. Усевшись, она закурила, потом протянула пачку ему.

— О, простите, я забыла, что вы не курите, — произнесла она по-английски.

Он сел на то же кресло, что и в прошлый раз, но ломать комедию с записной книжкой не стал и начал напрямик:

— Синьора, позвольте мне задать вам несколько вопросов. — И, не услышав согласия, добавил: — Это вопросы очень деликатного свойства, мне и самому совершенно не хочется их задавать, тем более теперь.

— Но вам нужны ответы на них?

— Да.

— Тогда, боюсь, вам все же придется их задать, Dottore Брунетти.

Ответ не то чтобы ядовитый — просто точный. Он промолчал.

— Так зачем они вам, эти ответы?

— Затем, что они, возможно, помогут мне найти того, кто причастен к смерти вашего мужа.

— А это важно? — спросила она.

— Что важно, синьора?

— Кто его убил.

— А разве для вас, синьора, это не важно?

— Нет. Мне все равно. Он умер, и его не вернешь. Что мне до того, кто это сделал и почему?

— Неужели вам не хочется возмездия? — поразился он, но потом сообразил, что она же не итальянка.

Тряхнув головой, она пристально посмотрела на него сквозь завесу сигаретного дыма.

— О да, комиссар. Мне очень хочется возмездия. Мне всегда его хотелось. Я считаю, что людей следует наказывать за причиненное ими зло.

— Но ведь это и есть возмездие? — не понял он.

— Вам виднее, Dottore Брунетти, — она отвернулась.

Терпение его кончалось, что, видимо, слышалось и в голосе:

— Синьора, я хотел бы задать вам несколько вопросов и получить на них честные ответы.

— Задавайте свои вопросы на здоровье, и я дам вам на них ответы.

— Честные ответы!

— Хорошо. Честные ответы.

— Я хотел бы знать воззрения вашего мужа относительно определенных форм сексуального поведения.

Вопрос привел ее в явное замешательство.

— Что вы имеете в виду?

— Я слышал, ваш муж, в частности, не жаловал гомосексуалистов.

Похоже, она ждала не этого вопроса.

— Да, это правда.

— У вас нет никаких соображений, почему?

Загасив окурок, она откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди.

— Что это, психоанализ? Следующим пунктом вы предположите, что на самом деле Хельмут на подсознательном уровне являлся скрытым гомосексуалом и все эти годы, стыдясь этого, классически ненавидел гомосексуалистов?

Что ж, Брунетти сталкивался с подобным, и не раз, но тут явно иной случай, и лучше будет помолчать.

Она принужденно рассмеялась презрительным смехом.

— Уверяю вас, комиссар, он был вовсе не тем, кем вы его считаете!

О большинстве людей, которых он знал, Брунетти мог бы сказать то же самое. Но помалкивал, — любопытно, что она выдаст дальше.

— Не стану отрицать, гомосексуалистов он не любил. Все, кто с ним работал, имели возможность в этом убедиться. Но вовсе не потому, что втайне опасался подобного в себе самом. Я прожила в браке с этим человеком два года, и уверяю вас, в нем не было ни малейших признаков гомосексуальности. Думаю, он не принимал подобных вещей просто потому, что это оскорбляло его представление о мировом порядке, некую платоновскую идею о назначении человека.

Брунетти случалось слышать и более странные резоны.

— Его неприязнь распространялась и на лесбиянок?

— Да, но больше его все-таки раздражали мужчины — может быть, потому, что они, как правило, не дают себе труда это скрывать. Думаю, лесбиянки его скорее возбуждали. Как и многих мужчин. Но кажется, мы беседуем не совсем о том.

За свою полицейскую жизнь Брунетти случалось беседовать со множеством вдов, многих приходилось и допрашивать, но мало кому из них удавалось так объективно, даже отчужденно говорить о собственном муже. И он силился понять, в чем тут дело — в самой этой женщине или в муже, которого она оплакивает.

— Может быть, о каком-то мужчине — из «голубых» — он говорил с особенной неприязнью?

— Нет, — не раздумывая, ответила она, — Все зависело только от того, с кем он работал в данный момент.