Городской тариф

***

Несмотря на то что рабочий день близился к концу, Евгений Леонардович поехал в Фонд, пребывая в прекрасном расположении духа. Он получил немалое удовольствие, слушая эту девочку с Петровки… Впрочем, какая же она девочка? Подполковник милиции, больше двадцати лет в органах. Ей наверняка хорошо за сорок. И снова кольнуло неожиданное ощущение собственной старости: всех, кто моложе его самого больше, чем на двадцать лет, Ионов по привычке считал совсем юными, а ведь тем, кто моложе на двадцать лет, уже шестьдесят. Боже мой, как же он стар! Ничего удивительного, что между ним и тридцатилетними легла пропасть, ведь полвека, полвека… Через пятьдесят лет невозможно перекинуть мостик длиной в одну старческую руку. Почему же только в одну? Неужели с противоположной стороны пропасти не протянется ему навстречу другая рука, молодая? Нет, ответил сам себе Ионов, не протянется. Потому что это нам, старикам, нужны молодые, а вот мы им не нужны совсем. Эта горькая истина нависла над ним в день восьмидесятилетия, и с тех пор Евгений Леонардович ежеминутно находил ей подтверждение.

Поднявшись на двенадцатый этаж здания, в котором располагался Фонд, Ионов, прежде чем зайти к себе в кабинет, заглянул в приемную сказать, что приехал. Секретарь директора, молоденькая хорошенькая Алена, приветливо улыбнулась ему:

- Здравствуйте, Евгений Леонардович, вас Шепель искал, просил связаться с ним, когда придете.

- Как? - наигранно удивился Ионов. - Так-таки с ним самим?

На лице Алены не мелькнуло даже тени понимания, и реплику она не подхватила. Было видно, что цитату она не вспомнила, а может быть, и не читала бессмертный роман вовсе.

- Ну да, - растерянно подтвердила она.

- Так вы скажите ему, что я у себя.

Н-да, другие времена, другие… Тридцать лет назад вряд ли нашелся бы в среде научных работников человек, незнакомый с «Мастером и Маргаритой» Булгакова, книгу читали и перечитывали, передавая друг другу журнал «Москва», где он был опубликован официально, или неофициальные сброшюрованные ксерокопии зарубежных изданий, текст знали чуть ли не наизусть и в обычных разговорах щеголяли знанием реплик, как коротких, так и довольно длинных. Тридцать лет назад секретарь Алена даже еще не родилась, а мода на Булгакова прошла. И времена другие, и люди тоже.

Не станет он звонить Диме Шепелю. Если ему нужно - пусть сам позвонит и придет. Евгений Леонардович стремился быть демократом, но в то же время точно чувствовал ширину и устойчивость каждой отдельно взятой ступеньки иерархической лестницы. Он с удовольствием сам заходил в комнаты к рядовым сотрудникам, но взял за правило никогда не появляться в кабинетах тех, кто по должности являлся его начальниками в Фонде, если, конечно, ему самому это не было нужно. Пусть сами приходят и сидят в кресле для посетителей. Его возраст и научные заслуги что-нибудь да значат.

Однако ни возраст, ни весомые научные заслуги не убили в Ионове жадного исследовательского любопытства и юношеского озорства, посему прямо из приемной он направился не к себе, а в отдел комплексных монографических исследований, в самый любимый «свой» отдел. Если Шепель надумает позвонить, то пусть сначала поищет и подождет.

По состоянию квадратного холла, именуемого предбанником, легко можно было судить о времени суток, не имея наручных часов. Сейчас предбанник недвусмысленно свидетельствовал о том, что рабочий день прошел бурно и конца ему пока не предвидится: бумагорезательная машина, уничтожающая черновики, расчеты и схемы, тряслась от судорожных усилий, а пол вокруг нее усыпан бумагами, еще не уничтоженными, на всех мыслимых поверхностях стоят непомытые чашки и стаканы, из большой урны в углу холла горой торчат пустые пластиковые бутылки из-под минеральной воды и колы. Секретарь отдела, добродетельная и обстоятельная Анна Степановна, работавшая с Ионовым и Шепелем еще в академии, сидела за компьютером и с пулеметной скоростью набирала какой-то текст, поглядывая в лежащую на столе рукопись. Вообще-то персональными компьютерами был обеспечен весь личный состав, и если Анна Степановна что-то для кого-то печатала, то не потому, что самому автору текста сделать это не на чем, а исключительно потому, что он занят другими срочными делами. Ионов был на сто процентов уверен, что текст набирается для начальника отдела Кувалдина, который по старой, выработанной много лет назад в докомпьютерную эру привычке создает научные и служебные документы при помощи бумаги и ручки и только потом печатает; все остальные сотрудники никаких рукописей не признавали и работали сразу на компьютере.