Городской тариф

- Ладно, давай приезжай. Я в кафе буду, за углом. Знаешь? Ага. Вот там меня и найдешь. А то я с утра не жравши. Потом, если надо будет, вернемся, скажешь мне все под протокол.

Он положил трубку и, поймав вопросительный взгляд Насти, проворчал:

- Седов оклемался. Какая-то срочная информация у него. Придется подождать.

- Всем? - безнадежно спросил Иван Хвыля.

Во время совещания он то и дело посматривал на часы и нетерпеливо ерзал, было видно, что неторопливое многословие следователя его раздражает, у него дела, он спешит, а тут…

- Всем, - зловредно припечатал Давыдов, вперив в оперативника особенный взгляд.

Настя не смогла сдержать улыбку. Она знала Давыдова давно и прекрасно понимала, что Хвылю он, конечно, отпустит. Но не сейчас, а минут через пять. Пусть парень понервничает, позлится.

Так и случилось. Они вышли из здания городской прокуратуры, дошли до кафе за углом, и уже перед самым входом следователь остановился и внимательно оглядел свою свиту.

- Ладно, - милостиво проговорил он, - ты, Ваня, иди, и ты, Витя, тоже свободен. А вы, - он ткнул пальцем в Настю и Зарубина, - со мной останетесь, будете Седова ждать.

- Минуй нас пуще всех печалей, - едва слышно пробормотал Сергей, толкая тяжелую дверь и пропуская Настю вперед.

- Ага, только пока непонятно, это проявление барского гнева или барской любви, - шепотом отозвалась она.

Давыдова здесь знали, это стало понятно с первых же секунд. Народу в кафе было много, что и неудивительно для субботнего вечера, но их тут же провели за каким-то чудом оставшийся свободным столик у окна. Следователь действительно был голоден, он заказал суп и фирменное блюдо из судака, Зарубин, не страдавший плохим аппетитом, попросил принести свиную отбивную, Настя же ограничилась одним салатом, который оказался гигантской порцией свежей зелени с редкими вкраплениями мелко нарезанных овощей. Есть не хотелось. Полученную от следователя выволочку она считала более чем справедливой и в очередной раз взялась за решение набившей оскомину задачки: уходить с оперативной работы или оставаться. Если уйти, то что о ней подумает Большаков? Он с таким трудом пробил ее новое назначение, повысил ее в должности, он так искренне просил ее остаться и спрашивал, что ему нужно сделать, чтобы она не уходила. Она ответила, он выполнил ее условие, и как после этого уйти? Как она будет выглядеть в его глазах? А если остаться и все время думать о том, что силы уже не те, что мозг работает не так быстро и четко, как раньше, и постоянно ловить себя на том, что недоделала, недодумала, совершила очередную ошибку, и ощущать на себе косые взгляды, и прятаться от этих взглядов, понимая, что она занимает чужое место, на которое можно было бы взять кого-то помоложе, посовременнее, пошустрее? А если все-таки уйти и потом рыдать ночами в подушку, тоскуя по любимой работе, и отравлять жизнь не только мужу, но и себе самой?

Свежая зелень казалась кисловато-безвкусной, как смоченная уксусом бумага, но Настя мужественно жевала, стараясь, чтобы лицо выглядело прилично.

- Охохонюшки, куда мы катимся? - монотонно причитал Федор Иванович, ловко расправляясь с обильной трапезой. - Ну вы посмотрите на этих мальцов, на Ванюшку с Витюшкой. Чему их учили? О чем они думают? Собирать информацию - это они ловки, спору нет, а человек-то где, человек? Неужто им не объяснили, что в деле раскрытия преступления не информация самое главное, а человек? От человека надо плясать, от характера его, от строя мысли, от нервной системы. Они эвона сколько бумажек мне насобирали, фамилий - что твой телефонный справочник, за год не обзвонишь, а что мы про Канунникова этого узнали? Да ничего! Перечень его одноклассников, однокурсников, товарищей по работе, с которыми он на строительстве работал, соседей по дому да по двору, и что? Что мне с этих списков-то? Ты мне не список подавай, а содержание: мол, такой-то и такой-то у него характер, то-то и то-то он любит, а вот это, наоборот, ненавидит, в таких-то ситуациях поступает вот так, а в других - вот эдак, потому как на этот счет у него твердые принципы и правила есть, а вот на эту тему он совершенно беспринципный. Для того чтобы такие сведения собрать, надо уметь с людьми разговаривать, надо уметь в душу к ним влезать и язык развязывать, а это разве наши мальчишки умеют? Не умеют они ни черта! Только и могут, что списки собрать и мне на стол положить. Охохонюшки, работа наша грешная…