Перси Джексон и Море чудовищ

Если вам так уж интересно, то запах под овцой не слишком приятный. Представьте себе шерстяной свитер, который вываляли в грязи, а потом на неделю засунули в корзину с грязным бельем в прачечной. Запашок примерно такой же.

Солнце садилось. Едва я успел проделать все описанные манипуляции, как циклоп проревел:

— Э-эй! Козочки мои! Овечки!

Стадо послушно направилось вверх по склону в пещеру.

— Теперь самое время! — шепнула Аннабет. — Я буду рядом. Не волнуйся.

Я дал молчаливый обет богам: если мы выживем, то я скажу Аннабет, что она гений. И я знал, что в случае чего боги спросят с меня по всей строгости.

Мое мохнатое такси стало тяжело взбираться на холм. Через несколько сот ярдов руки и ноги у меня заболели. Я еще крепче вцепился в овечью шерсть, и животное жалобно всхрапнуло. Я его не виню. Мне тоже вряд ли понравилось бы, если б кто-то таким же манером вцепился в мои волосы. Но, если бы я не держался, то, без всякого сомнения, свалился бы на землю прямо перед чудовищем.

— Хайзенфеффер! — определил циклоп, ощупывая одну из овец передо мной. — Эйнштейн, Уиджет, эй, где ты там, Уиджет?

Полифем хлопнул ладонью по спине мою овцу и чуть не сшиб меня на землю.

— Что, слишком обросла? — спросил он.

«Ой-е-ей, — подумал я. — Начинается».

Но Полифем только расхохотался и, шлепнув овцу по заду, подтолкнул нас вперед.

— Давай топай, жирюга! Скоро Полифем тобой позавтракает!

Таким образом я очутился в пещере.

Я видел, как последняя овца зашла внутрь. Если Аннабет сейчас не начнет…

Циклоп уже собирался завалить выход, когда оттуда, где предположительно должна была находиться Аннабет, послышалось:

— Привет, урод!

Полифем оцепенел.

— Кто там?

— Никто! — закричала Аннабет.

Это вызвало именно ту реакцию, на которую она рассчитывала. Лицо монстра побагровело от ярости.

— Никто! — завопил в ответ Полифем. — Я тебя помню!

— Ты слишком глуп, чтобы кого-нибудь помнить, — поддела его Аннабет. — И уж тем более помнить Никого.

Я возложил все надежды на богов, умоляя, чтобы она перебежала на другое место. Когда Аннабет произнесла это, Полифем яростно заревел, схватил ближайший валун (который, как оказалось, служил ему входной дверью) и швырнул его туда, откуда доносился голос. Я услышал, как камень разлетелся на тысячу обломков.

На один ужасный момент стало тихо.

— И меткости тебе, как я погляжу, по-прежнему не хватает! — крикнула Аннабет.

— Иди сюда! — взвыл Полифем. — Подойди — и я убью тебя, Никто!

— Ты не можешь убить Никого, дубина! — снова поддразнила его Аннабет. — Ну-ка, найди меня.

Полифем ринулся на ее голос, как ядро, выпущенное из пушки.

Конечно, теперь никому непонятно, кто такой Никто, но Аннабет объяснила, что так, чтобы перехитрить Полифема, много столетий назад назвался Одиссей, прежде чем ткнуть в глаз циклопа пылающей головней. Аннабет предположила, что Полифем затаил злобу на человека с таким именем, и оказалась права. Охваченный неистовым желанием найти своего заклятого врага, циклоп позабыл завалить вход в пещеру. Его не остановило даже то, что его дразнил женский голос, тогда как первый Никто был мужчиной. С другой стороны, он хотел жениться на Гроувере, а стало быть, насчет мужского-женского в голове у него царил кавардак.

Я надеялся лишь на то, что Аннабет сможет продержаться подольше и не даст изловить себя, пока я ищу Гроувера и Клариссу.

Отпустив овцу, я легонько шлепнул Уиджет по голове и извинился. Потом обыскал основную часть пещеры, но Гроувера с Клариссой нигде не было. Расталкивая овец и коз, я бросился в дальний конец.

Хоть я и видел это место во сне, отыскивая путь через лабиринт, мне пришлось нелегко. Я бежал по коридорам, где повсюду были разбросаны кости, мимо пещер поменьше, заваленных коврами из овечьих шкур и бетонными овцами в натуральную величину, в коих я сразу опознал дело рук горгоны Медузы. Тут хранились целые коллекции жилеток из овечьей шкуры, большие тюбики ланолинового крема, а также шерстяные накидки, носки и шляпы с бараньими рогами. Наконец я наткнулся на пещерку, где Гроувер, присев на корточки в углу, пытался ножницами со спасательной шлюпки разрезать веревки, которыми была опутана Кларисса.

— Ничего не выйдет, — говорила Кларисса. — Это не веревки, а какой-то стальной трос!