Будь крутым

– Тут я чист, – сказал Элиот.

Новая пауза, можно досчитать до пяти, после чего Чили сказал:

– Ладно. Мы вызываем вас на кинопробу, – и поднялся с кресла.

– Когда? – спросил Элиот, даже не шелохнувшись.

– Когда услышите телефонный звонок, – сказал Чили, направляясь к двери, – и вам скажут, что с вами говорят со студии. Поглядите на меня, Элиот. А случится это тогда, когда случится.

– На той неделе, – сказала Элейн и увидела, как тот кивнул ей. Не сказал ни слова, лишь кивнул. Она увидела, как Элиот, поднявшись, направился к Чили. Секунду он словно бы нависал над ним, после чего вышел.

– Он не так уж плох, – сказала Элейн. Чили опять уселся в кресло.

– Да, но какую роль ты могла бы ему дать?

– В соответствии с его типажом – воплощения грубой силы или же, наоборот, нечто вопреки типажу. Я решила, что тебе он понравился.

– Я не мог отделаться от мысли, что вот сейчас он выкинет меня в окно.

– Ну и как ты собираешься этому помешать?

– Пока что я удерживаю его перспективой кинопробы. Ты действительно хочешь его попробовать?

– Это лучше, чем позволять ему громить офис. Думаешь, это он убил Джо Лаза?

Она покосилась на оставленную на ее столе бейсбольную биту, а Чили сказал:

– Предварительно избив его битой, которую держит в машине? Нет, не думаю. Элиот сказал, что тут он чист, и я ему верю.

– Но почему?

– Потому что это безопаснее, чем не верить. По-моему, Лаза кокнул Раджи, и Элиот, который далеко не так глуп, как кажется, хочет поставить нас в известность.

– Отсюда и бита? – спросила Элейн.

– Бита, которую он принес и оставил нам, – сказал Чили. – Я дам ее Даррилу, он отдаст ее на экспертизу, и они обнаружат на ней массу отпечатков пальцев Раджи или же, во всяком случае, несколько его отпечатков, наряду со следами, оставленными Элиотом на утолщенной ее части. Этот парень Элиот знает, что делает. Он поставил перед собой цель – если не выйдет стать звездой, взять свое в качестве бизнесмена.

– Звездой эстрады и экрана, – сказала Элейн. – Я тут на слово «эстрада» обратила внимание.

– Так уж говорится: «звезда эстрады и экрана».

– А «Одесса» впервые вышла на эстраду в «Форуме». И под новым названием. Объявленные как…

– Ничего подобного. Их объявили как «Одессу». Усилители, вся аппаратура были прекрасно отрегулированы, настроены, и группа оторвалась по полной программе. Линда исполнила «Видела на вечеринке», потом «Смену караула». А потом схватила микрофон и огорошила двенадцать тысяч зрителей – к тому времени зал еще не был полон – заявлением, что должна сообщить им новость. Она сказала, что, ввиду того что существует другая группа «Одесса», они отныне будут называться по-другому, теперь группа будет зваться… и она выкрикнула: «Линда Мун!»

– Что ж, неплохо придумано, – сказала Элейн. – А ты как считаешь?

– Мне нравится. Линда решила, что другое название невозможно. И сообщить об этом по-другому – также невозможно: надо сделать это перед двенадцатью тысячами зрителей. Она сказала, что чувствовала подъем похлеще, чем быть под градусом. Торопыга напомнил ей, что зал собрала вовсе не она, а «Аэросмит». И знаешь, что она ответила? «Ну и не только они!» Торопыга повернулся ко мне: «Вы только послушайте! Тяжелый случай действия ЛСД!» Я подумал, что он имеет в виду наркотик, но, оказывается, это он так сокращенно именует «Любовь к Себе, Драгоценной» – звездную болезнь солистов. Линда искренне верит, что она тут главная и все крутится вокруг нее.

– Она права, разве не так? – сказала Элейн.

– Это мы выясним на гастролях, – ответил Чили. После чего он отправился побеседовать с Ники Каркатерра.

21

Раджи стоял возле двери своего кабинета в офисе и прислушивался. За дверью находилась приемная офиса «Кар-У-Сель-увеселение». Он услышал, как открылась и потом закрылась дверь, ведущая к лифтам, и сказал себе: «Это ушла Робин, которую я отпустил».

Ладно. Пора действовать.

Он открыл дверь и уже готов был шагнуть в приемную, но быстро остановился.

Робин не ушла. В приемной находился Чили Палмер. Стоя возле стола Робин, он болтал с ней, тоже уже стоявшей. Робин стояла с сумкой – видно, собиралась уйти. Она говорила Чили, что нет, никаких пломб ей ставить не нужно, и широко улыбалась этому киношнику, демонстрируя ряд безукоризненных белоснежных зубов, видимо полагая это первым шагом к тому, чтобы продемонстрировать ему в свое время и свою белоснежную задницу. Раджи прикрыл дверь и прошелся по кабинету к своему столу из стекла, размышляя: «Что он здесь делает?»