Когда боги смеются

"Фанат снова не пришел в клуб, - думала Настя, лежа в постели и делая вид, что пытается уснуть. - Или пришел, но мы его упустили. Осталась последняя надежда - Женя Рубцова. Вот сейчас, пока я валяюсь тут как старая тряпка, Игорь Лесников показывает ей видеозапись. Съемка с семи точек должна была перекрыть все помещение дважды, даже самые дальние уголки. Ускользнуть от камеры Фанат не мог ни при каких условиях, если только он был в клубе. А если не был? Вот сейчас раздастся звонок и Лесников скажет, что Женя опознала своего поклонника. Дальше все будет просто. Группа "Би-Би-Си" продолжает выступать, а оперативники ищут среди присутствующих совершенно конкретного человека с совершенно определенной внешностью. Находят его и разрабатывают. А если Женя никого не узнает, то вопрос повисает без ответа: то ли он опять не пришел в клуб, то ли она его просто не может узнать. И что делать со всем этим? Искать его по признакам внешности станет невозможным, а рисковать больше нельзя, выступления группы придется прекратить, пока Фаната не поймают. Но если группа перестанет выступать, то тогда вообще непонятно, где его искать, этого придурка. Так-то он хотя бы на выступления приходит, пусть не каждый раз. как выяснилось, но приходит. Место встречи - место выступлений группы "Би-Би-Си". Место встречи изменить нельзя, как учил нас бессмертный киношедевр..."

Настя незаметно провалилась в сон. Последнее, о чем она успела подумать, был знаменитый сериал "Место встречи изменить нельзя", и снился ей Володя Шарапов, но почему-то внешность у него была вовсе не такая, как у актера Конкина. Шарапов в ее сне был похож на французского актера Филипа Нуаре, он находился уже в банде Горбатого, сидел за одним столом с бандитами и горячо говорил: "Ну посмотрите на меня, ну какой я мент, я старая усталая черепаха". А Карп Горбатый с лицом Армена Джигарханяна (тут сон не погрешил против кинематографической реальности) ехидно отвечал ему: "Ты не черепаха, мусорок, ты новорожденная ящерица, резвая и сильная. А ну-ка докажи, что ты не ящерица. Сыграй нам на пианино". И Настя понимает, что играть-то придется ей, а не Шарапову. То есть Шарапов как-то раздвоился в ее сне, одна его часть, видимая, была Филипом Нуаре и сидела за столом, а другая часть, невидимая, была Настей и должна была немедленно принять решение: что же такое сыграть, что должно убедить Карпа Горбатого в том, что Нуаре-Шарапов действительно старая усталая черепаха, а не молодая резвая ящерица. Откуда-то из глубины сознания выплывает информация о том, что если играть увертюру из "Силы судьбы" Верди, то это как будто получится черепаха, а если увертюру из "Сицилийской вечери" - то ящерица. Настя пытается вспомнить "Силу судьбы", она же хорошо знает эту оперу, но в голову назойливо лезет именно "Сицилийская вечеря", перебивая все остальное и не давая вспомнить нужную мелодию. "Ну что задумался, мусорок, язвительно произносит Горбатый. - Не знаешь, чего играть-то. Не черепаха ты, а ящерица. Мент, стало быть. Ты не бойся, мы тебя не больно убьем. Но убьем, это ты не сомневайся". Шарапов-Нуаре с ужасом смотрит на Шарапова-Настю, и Настя понимает, что обязана немедленно что-то решить, иначе Шарапова-Нуаре убьют, а может быть, и ее вместе с ним. Она кладет руки на клавиатуру и начинает играть "Утешение" Листа. "Ты что играешь? - презрительно говорит Горбатый. - Листа и я смогу сыграть, невелика премудрость. Ты мне про черепаху сыграй". И тут Настю осеняет. Она улыбается и начинает петь, аккомпанируя себе, песенку из старого мультфильма про львенка и черепаху. "Вот, Горбатый, - произносит Шарапов-Нуаре, - ты хотел про черепаху. Убедился теперь?"

Настя не успела узнать, как отреагировал Карп Горбатый на ее выходку, потому что ее разбудил телефонный звонок.

- Это я, - послышался ровный, лишенный эмоций голос Игоря Лесникова. Ничего не вышло, Настя.

- Совсем ничего? - зачем-то переспросила она, хотя и без того все было ясно.

- Совсем ничего. Женя никого не опознала.

- Понятно, - вздохнула она. - Спасибо, Игорь. Я часам к трем появлюсь. Позвони, пожалуйста, Чеботаеву и Сереже Зарубину, пусть приходят к четырем. И Мишу предупреди.

Она снова опустила голову на полушку и закрыла глаза, вспоминая такой странный сон. "Ловко я выкрутилась, - думала Настя. - Не могла вспомнить увертюру Верди, так вместо нес Листа подсунула. Интересно мозги устроены все-таки, думаладумала, выбирала между двумя произведениями, а сыграла вообще какое-то третье, о котором и не думала. Я, кстати, даже и не подозревала, что помню эту пьесу - "Утешение".